Изменить размер шрифта - +
Некоторые полагали, что он, быть может, бежал с поля боя.

Прошлое Бертрама было излюбленной темой домыслов скучающего населения деревни Миклина. Похоже, что самого Даля это ничуть не задевало, и он продолжал утро за утром выходить на работу, пополняя запас дров возле каждой из шести хижин деревни.

Бертрам снова отложил топор, чтобы посмотреть, как охотники отправляются на промысел, и глотнуть воды. Он запрокинул стоявшее рядом ведро, причем большая часть воды не попала ему в горло, а пролилась на литой торс дровосека.

— А может, пойдешь все-таки со мной? — обратился к нему последний из покидавших деревню. — Я бы за месяц сделал из тебя настоящего охотника. Сам знаешь, я удачливее, чем большинство этих дурней.

Бертрам лишь улыбнулся, как и всегда, покачав головой, ничем не выдавая своего истинного отношения к такому предложению. За месяц? Человек, называвший себя Бертрамом Далем, знал, что без всякого обучения смог бы превзойти в охоте любого из здешних охотников. Он без труда мог бы справиться с каждым из них и даже с двумя-тремя сразу. Нет, вовсе не отсутствие навыков удерживало его от леса и охоты. Его удерживал страх. Он боялся самого себя, точнее, того, во что он мог превратиться, едва его ноздри почуют запах свежей крови.

Сколько раз, думал он, подобное уже случалось с ним за последние годы. Сколько раз он обретал новое пристанище — всегда на задворках обжитого мира, — чтобы через месяц-другой покинуть его, потому что внутренний демон вырывался наружу и убивал кого-то из людей.

Бертрам боялся, что его самого поймают и убьют, и насколько велик был в нем этот страх, настолько же было велико отвращение к убийству. Он ненавидел кровь, пятнавшую руки воина. Нет, он отнюдь не был мягкосердечным, никогда не боялся убивать врагов в сражениях, но это…

Это было выше пределов его терпимости. Ведь он убивал не врагов, он убивал простых крестьян, их жен и детей!

И с каждым новым убийством в нем возрастала ненависть к самому себе, а в душе крепло чувство растерянности и безнадежности.

Теперь судьба занесла его в деревню Миклина, населенную здоровыми и сильными охотниками. Здесь он нашел для себя занятия, дававшие ему кров и еду и оберегавшие его от искушений внутренних демонов. Нет, Бертрам Даль ни за что не пойдет на охоту, где в его ноздри ударит запах крови, где его охватит жажда убийства. Потому что в этом случае он будет вынужден вновь скитаться по лесам в поисках очередного пристанища.

Сколько осталось деревень на западных границах Хонсе-Бира, в которых он еще не был?

Топор взметнулся снова, в один миг расколов увесистое полено.

Наконец Бертрам закончил работу. В деревне он оставался один; охотники возвращались лишь под вечер. Он быстро обошел вокруг хижин, желая убедиться, что, кроме него, действительно никого нет, затем вышел на небольшую площадь, которую окаймляли четыре лачуги. Там он разделся до пояса.

Даль сделал глубокий вдох, позволив мыслям нестись сквозь мили и годы… туда, далеко на восток, где стояла мощная каменная крепость — оплот учености и рассуждений, воинских занятий и благочестия.

Это место называлось Санта-Мир-Абель.

В этом аббатстве он провел более десяти лет жизни, постигая учение абеликанской церкви и совершенствуя свое воинское мастерство. Там он достиг звания магистра, а его известность превратилась в легенду. До того как он назвался Бертрамом Далем, успев поменять еще несколько таких же вымышленных имен, его звали Маркало Де'Уннеро. Сначала Маркало Де'Уннеро, магистр Санта-Мир-Абель, потом Маркало Де'Уннеро, настоятель Сент-Прешес, и, наконец, Маркало Де'Уннеро, епископ Палмариса. Многие, видевшие его в битве, называли Де'Уннеро величайшим воином, который когда-либо выходил из стен Санта-Мир-Абель или любого другого монастыря.

Он припал к земле, сохраняя равновесие.

Быстрый переход