— Да желаете сегодня послѣ обѣда? Вотъ я, какъ въ церкви отзвонятъ, такъ и пойду обѣдать, а ужъ послѣ обѣда и спать не лягу. Такъ сразу послѣ обѣда и поѣдемте. Муха у меня для ловли есть зеленая, со слюдой для блеску и во съ какими усами! Изъ зеленаго шелку свертѣлъ, усы изъ конскаго волоса. На удивленіе муха! Только лѣнивая рыба развѣ на такую муху не бросится.

— Ѣдемте.

— Ну, ладно. Такъ я пойду домой, оставлю тамъ ружье и яхташъ, и къ тебѣ…- сказалъ молодой человѣкъ.

— И чудесное дѣло. Я жду, — отвѣчалъ Миней, поправляя удочки.

Молодой человѣкъ вскинулъ ружье за плечо и зашагалъ отъ лодки.

VIII.

Заводскій сторожъ Миней сидѣлъ въ кормѣ лодки, на половину вытащенной носомъ на берегъ, и удилъ рыбу, разложивъ удочки. Къ нему подошелъ молодой человѣкъ въ охотничьихъ сапогахъ съ ружьемъ и яхташемъ, наполненнымъ вмѣсто дичи грибами.

— Клевъ на уду! — сказалъ молодой человѣкъ Минею.

— Спасибо, — отвѣчалъ тотъ.

— Ловится-ли что-нибудь?

— Плохо. Ужъ на что окунь дуракъ-глотало, а и тотъ нынче не клюетъ.

— Что такъ?

— Вѣтеръ не тотъ. Съ намъ въ рѣку моряна рыбу гонитъ, по вашему то есть западъ, а нынѣшнимъ лѣтомъ съ запада-то вѣтра почитай что и не было. То съ сѣвера дулъ, то съ юга. Вотъ и опять южный. Опять-же будемъ такъ говорить: нонѣ неурожайный годъ, а въ неурожайные годы всегда должна рыба быть. Хлѣба нѣтъ, такъ рыба есть А отчего нынче ея нѣтъ — и ума не приложить.

— Да вѣдь въ Петербургской губерніи нѣтъ неурожая.

Миней улыбнулся и сказалъ:

— Здѣсь всегда неурожай. Развѣ только что травы были хороши, такъ травы для скота, а рожь она-бы и не плоха была, но уборкѣ дожди помѣшали. Вѣдь вотъ съ Владимірова дня ровно мѣсяцъ, дожди стоятъ. Завтра у насъ Третій Спасъ. Послѣ Третьяго Спаса овесъ косить надо, а какъ его при дождяхъ-то косить будешь?

— Да можетъ быть и ведро начнется послѣ Третьяго-то Спаса. Барометръ кверху пошелъ.

— А вы нешто вѣрите въ барометръ?

— Да какъ-же не вѣрить-то?

— Пустое это дѣло, сударь. Вонъ у насъ сосѣдскій баринъ по барометру-то дѣйствуетъ, такъ просто смѣхъ одинъ. «Косите, говоритъ, сѣно, барометръ поднялся, ведро будетъ». Сѣно скосятъ и только сушить начнутъ, анъ глядь — дождь, и дня на три, на четыре. Супротивъ Бога нешто могутъ барометры?

— Да это не супротивъ. Барометръ такъ и показываетъ, что погода сдѣлаетъ: ведро будетъ, такъ барометръ поднимается, дождя ждать, такъ барометръ опускается.

— Все равно грѣшно узнавать впередъ, что будетъ. Вѣдь это значитъ гадать, а гадать тоже большой грѣхъ.

— Да какое-же тутъ гаданье?

— А то нѣтъ, что-ли? Богъ хочетъ наказать, а вы обороняетесь. Вотъ тоже и громоотводы… Супротивъ грозы обороняться… Великій грѣхъ.

— Ну, громоотводомъ мы дѣйствительно обороняемся, а барометръ оборона?

— Ахъ, оставьте пожалуйста. Да и вретъ онъ. Никогда онъ вѣрно не показываетъ, барометръ этотъ.

Миней потянулъ удочку, поднялъ — на крючкѣ оказался окунь.

— Вытащилъ? Окуня вытащилъ. Смотри, какой матерый окунище, а говоришь, что рыба совсѣмъ не ловится, — сказалъ молодой человѣкъ.

— Да что-жъ это значитъ, коли черезъ полчаса по окуню? Вотъ съ полчаса сижу, а на три удочки первый окунь. Конечно-же рыба не ловится. Нѣтъ рыбы при этомъ вѣтрѣ, да и не можетъ быть. Вчера ужъ на что мы бреднемъ… Взяли съ сыномъ бредень, поѣхали въ омутки, бродили, бродили въ водѣ, перезябли страсть какъ, а и полуведра рыбы не привезли. Пара щурятъ попалась, да рыбешка.