— Тебѣ-то самому пришлось-ли на удочку лосося словить? — спросилъ молодой человѣкъ.

— Когда на Невѣ на кирпичномъ заводѣ въ порядовщикахъ существовалъ, то трафилось разъ лососочка въ четыре фунта вытащить, — отвѣчалъ Миней. — Сига вотъ на удочку ни разу не трафилось. Кажись, нѣтъ и рыбы хитрѣе, какъ сигъ. Онъ ни въ жизнь на удочку не пойдетъ. Онъ только въ неводъ да и то всегда съ товарищами, а одинъ ни въ жизнь…

— Смотри, клюетъ.

— Вижу. Пущай заберетъ маленько подальше въ глотку, пущай…

Миней вытащилъ удочку. Надъ водой сверкнулъ краснымъ перомъ большой окунь.

— Вотъ видите, — сказалъ Миней. — Не ловится, не ловится, а эво какого матераго окуня вытащилъ. Это все въ счетъ… Все семьѣ въ уху на завтра. А такъ зря-то бы сидѣлъ у калитки, такъ какая польза? А тутъ все-таки окунь. Нѣтъ, оно ловится или не ловится, а коли ты настоящій рыбакъ, ты все равно сиди съ удочками. Убытку не будетъ, — закончилъ онъ.

Молодой человѣкъ началъ жаться.

— Хоть и теплая ночь, однако холодно все-таки на рѣкѣ-то въ одной рубахѣ, - проговорилъ онъ.

— Еще-бы. До Святаго Духа не снимай кожуха, говоритъ пословица, — отвѣчалъ Миней.

— Есть и прибавленіе къ ней — да и по Святомъ Духѣ ходи въ томъ же кожухѣ, - добавилъ молодой человѣкъ и сталъ уходить съ рѣки въ калитку палисадника.

III.

Утро было прекрасное, тихое. По небу гуляли молочныя облачка, но не затѣняли солнце и оно свѣтило ласково, привѣтливо. Рѣка еле рябила. На берегу гоготали гуси, пощипывая травку, въ кустахъ чирикали какія-то птички. Миней, заводскій сторожъ, хлопоталъ около лодки, вытаскивая ее носомъ на берегъ. Около него стояло ведро и въ немъ что-то плескалось. За калитку заводскаго палисадника вышелъ молодой человѣкъ съ еле пробивающейся бородкой, въ сѣромъ дешевенькомъ пиджачкѣ, въ русскихъ сапогахъ съ высокими голенищами и въ студенческой фуражкѣ съ синимъ околышкомъ. Миней взглянулъ на него, досадливо прищелкнулъ языкомъ и покачалъ головой.

— Прозѣвали мы, совсѣмъ прозѣвали… — сказалъ онъ. — Я говорилъ, что за недѣлю до Троицы и недѣлю послѣ Троицы нужно ихъ караулить.

Молодой человѣкъ недоумѣвалъ.

— Эхъ! Вотъ незадача-то! Второе лѣто прозѣвываемъ, — продолжалъ Миней.

— Да что такое? — спросилъ молодой человѣкъ.

— Лещи прошли. Сегодня ночью вверхъ по рѣкѣ прошли.

— А ты почемъ знаешь?

— Да вонъ три штуки въ ведрѣ плещутся. Сейчасъ изъ мережи вытащилъ. Еще хорошо, что хоть мережу-то вчера на ночь догадался поставить. Эхъ, надо-бы неводомъ… Должно быть, на зарѣ шли. Неводомъ объ эту пору половить-бы, такъ уйму лещей вытащили-бы, ежели-бы на табунъ ихній напасть. Ужъ ежели въ мережку три штуки, то что-же-бы это было при неводѣ-то!.. Весь свой садокъ мы рыбой-бы заполонили. И вашей милости чудесно было-бы кушать, да и я-то-бы себѣ насолилъ кадку. Да что кадку! Тутъ три кадки, четыре кадки, ежели-бы на стадо напали. Вѣдь они стадомъ идутъ. Вотъ незадача-то!

— Да чѣмъ-же незадача-то! Ну, сегодня ночью половимъ лещей, ежели ужъ они показались, — сказалъ молодой человѣкъ.

— Половимъ! Сегодня ночью половимъ! Ищи вѣтра въ полѣ! Теперь ужъ они подъ Кузьмичевой дачей въ Кривомъ Колѣнѣ объ камни трутся и икру мечутъ. А все Петька и Васька.