Он оглянулся на дверь:

— Кто там еще?

Бонни стала загибать пальцы.

— Твоя мама, профессор, — она сдавленно хихикнула, Уолтер. Мои родители тоже приезжали, но, когда врач сказал, что ты еще не скоро проснешься, они поехали купить что-нибудь для всех подкрепиться. Они скоро вернутся.

Поглядев на руки Бонни, Билли снова взглянул ей в лицо:

— Твои родители? В смысле — твои приемные родители? Здорово! Значит, их выпустили из тюрьмы?

Бонни кивнула:

— Да, выпустили, но… — Она наклонилась и прошептала ему на ухо: — Я хотела сказать: наши с Уолтером родители. Они меня удочеряют!

Билли широко раскрыл глаза, а потом улыбнулся:

— Это замечательно, Бонни. Значит, ты теперь Бонни Фоли?

Она покачала головой:

— Документы еще не оформлены, но я попросила оставить мне мою фамилию.

— Твою фамилию? А какая у тебя настоящая фамилия? Коннер?

Она снова покачала головой:

— Это была фамилия моей мамы в замужестве. А я хочу оставить себе ту, что она дала мне, — Сильвер. Она жила под ней несколько сотен лет.

Лицо Билли стало серьезным. Он одобрительно кивнул:

— Мне так больше нравится. Бонни Сильвер — красиво звучит. Но почему ты против фамилии твоего отца?

Бонни поглядела в сторону и нахмурилась.

— Если бы ты знал, как он поступил с нами, ты бы тоже был против. А еще мне показалось странным, что Девин упомянул о каком-то…

Подумав, что не стоит тут углубляться в подробности, Билли спросил:

— Ты рассказала родителям о своих… — Он показал на ее рюкзак.

— Нет. Все никак не решусь. Я так долго это скрывала, что могу еще немного подождать. Но, наверное, все равно придется признаться, пока не оформили документы.

— Итак, — подытожил Билли, — пока что мы все в том же доме: ты, я и Уолтер, и мы не ходим в школу, а учимся с профессором. Вот здорово!

Бонни подергала ремни рюкзака и улыбнулась:

— Лучше не придумаешь!

Билли хотел было кивнуть, соглашаясь, но его радость вдруг улетучилась.

— Но могло быть и лучше, — холодно произнес он. — Ведь мой папа теперь живет в пещере. — Он уставился в потолок, где горели лампы дневного света. Бонни облокотилась о перила его кровати. — Ни посмеяться теперь вместе, ни съездить на пляж, ни в футбол поиграть… Хорошо хоть, что он жив. — Он снова взглянул на Бонни. — Странно, но мне до сих пор кажется, что он человек, будто я приду домой, а там все как прежде.

Бонни тихо слушала, впитывая каждое слово. Ее нижняя губа подрагивала, в глазах скопились озерки влаги.

— В Библии у меня есть любимый стих, — наконец сказала она. — «Надейся на Господа всем сердцем твоим, и не полагайся на разум твой. Во всех путях твоих познавай Его, и Он направит стези твои». — Она вытерла слезы кулаком и продолжила: — Я не знаю, что из пророчества пока не сбылось, но я уверена, что это связано с твоим отцом. И раз мы с тобой оба летаем, мы сможем навещать его в любое время, когда только захотим.

— Летаем? Но я не умею летать.

— Но Мерлин умеет! Точнее, Мерлин Второй.

— Мерлин Второй?

— Страховка покроет аварию, и вы с мамой сможете долетать до Элкинса меньше чем за час.