Билли взял сверток и стакан и стал потягивать сок, облокотясь о разделочный стол и рассеянно наблюдая, как мама хлопочет по кухне. За последнее время он сильно вырос, и ему больше не приходилось тянуть руку, чтобы взять что-то у нее. Теперь они были одного роста в пять футов и семь дюймов, но в остальном, конечно, различались. Она была хрупкой женщиной с волосами длиной до плеч, светлее, чем у него, но блондинкой ее нельзя было назвать. Кожа у нее тоже была светлее, и в чертах лица проглядывало что-то немецкое или шведское.

Билли посмотрел на стол, где завтракал отец. Тот сидел, откинувшись на спинку стула, жевал тост и читал газету, которую держал в сильных волосатых руках. Билли воистину был сыном своих родителей. Смуглую кожу он унаследовал от отца. Он всегда считал, что предки отца родом из Британии, хотя, когда он однажды спросил об этом, отец ответил: «Я слишком черный и ни за что не приучился бы пить горячий чай».

— Мам, помыть посуду? Может, еще чего-нибудь сделать? — очнулся от задумчивости Билли.

Мама поставила сковороду в раковину.

— Нет, спасибо. Папа помоет после завтрака. — Она брызнула на сковороду мылом и повернула кран. — Ты вчера вечером рисовал плакат ко Дню города?

— Нет, я хотел закончить тот портрет для папиного друга.

— Портрет бассета? Собаки доктора Франклина?

— Ну да. Я оставил его на столе, чтобы папа…

— Явился и готов к исполнению приказаний, — перебил его низкий голос. — Он у меня тут.

Билли обернулся и увидел, что отец держит в руке большой лист бумаги.

— Отличная работа, — продолжал он, — вылитая Мэгги.

Сделав два больших шага к столу, Билли сел и поставил свой стакан сока у своего локтя.

— Спасибо, — поблагодарил он, протягивая руку к отцовскому кофе. Обхватив ладонью теплую чашку, он широко улыбался и ждал с видом, говорившим: можно мне глоточек?

Отец метнул на него свирепый взгляд, но Билли знал, что это притворство. Хотя густые отцовские брови хмурились и каждая черточка его лица сорока с лишком лет изогнулась под углом сто восемьдесят градусов к подбородку, блеск в его карих глазах выдавал его.

Сделав большой глоток, Билли поверх края чашки наблюдал за отцом, который, пряча усмешку, делал вид, что рассматривает рисунок.

— Аххх! — с наслаждением протянул Билли, отставляя чашку, и вытер рот отцовской салфеткой. — Фотография Мэгги, что тебе дал доктор Франклин, была маленькой. — Билли указал на рисунок. — Но я решил нарисовать ее большой.

— Старина док будет в восторге. Как ты хочешь получить гонорар на этот раз?

Прежде чем ответить, Билли глотнул апельсинового сока.

— Скажи ему: пусть пошлет чек в приют для бездомных животных и укажет на нем мое имя. Они поймут, что им делать.

— Твое имя? Чем они там занимаются? Строят отделение для бездомных кошек имени Билли Баннистера?

— Они и вправду расширяются. Понимаешь, дружкам Гэндальфа нужно жилье получше.

— Да, я помню, на что это было похоже, когда ты выбирал Гэндальфа. Эти кошачьи клетки стояли выше моей головы.

— Так что они любой помощи рады.

— Конечно, но разве ты не хочешь оставить хоть немного денег себе?

— Нет. Завтра на Дне города я еще заработаю. — Билли с улыбкой уставился на кофейную чашку. — Может, мне хватит на собственную кофеварку.

Отец, мельком взглянув на рисунок, как бы невзначай наклонил к себе чашку, но кофе оставалось лишь на донышке.

— Так что мне ему передать? Сколько он должен будет послать?

— Не знаю, — пожал плечами Билли.