Данут, превратившись в ледяную статую, ждал. В голове сразу же застучали мысли: «Наверное, сейчас скажет — я тебе изменила!» И что он тогда должен сделать? Что сказать? И зачем она это сделала? А главное — если изменила, зачем признаваться? А изменила… Так все равно же прощу!

— Говори… — сглотнув комок, подступивший к горлу, потребовал Данут.

— Я полюбила другого.

Первое, что почувствовал Данут — облегчение. Фух, а он-то подумал… Ну, как полюбила, так и разлюбит. Но его молодая жена была настроена серьезно.

— Нам надо расстаться.

— Ты в этом уверена? — растерянно спросил Данут, потому что ничего другого в голову не пришло.

— Давай мы вначале сядем, — предложила Тина, усаживаясь на диван. — Так будет удобнее.

Данут стоял, оглушенный ее словами и, какой-то будничностью этих слов.

— Сядь, — указала Тина место рядом с собой.

Когда он сумел согнуть ноги и сесть, молодая женщина, уже спокойно, без слез сказала:

— Я долго об этом думала. Думала — как же так вышло? Ведь я тебя полюбила. Крепко, по-настоящему. Помнишь, как я сама пришла к тебе в дом? Помнишь, как отдалась тебе? Я не думала ни о свадьбе, ни о чем другом. Мне было все равно — женишься ты на мне, или нет. Потом, я ждала тебя почти полгода, хотя дядюшка и пытался выдать меня замуж. Я дождалась, я была счастлива. Мы стали мужем и женой. Да, семейной жизни у нас не было, но кто ж виноват, что на город напали норги? Ты воевал, я обустраивала госпитали, помогала дяде с конторскими книгами, потом ты ушел.

— Подожди, — перебил ее Данут. — Я же ушел не сам по себе. Меня послали за помощью!

— Нет, что ты! — встрепенулась Тина. Взяв его руку, она нежно ее погладила. — Ты все сделал правильно. Тебя отправили и, ты пошел. Ты все сделал так, как должен был сделать. Скажи, а теперь ты куда-нибудь уйдешь?

Данут замялся. Действительно, ему нужно идти в Скаллен, чтобы отдать родственникам Периверта голову покойного мэтра. А еще неподъемным грузом висит необходимость отправиться в Хазорскую пущу, к родичам матери.

— Вот видишь, — грустно улыбнулась Тина, правильно истолковав его заминку. — Данут, ты по своей натуре — герой. Знаешь, как я тобой гордилась? Я — любимая женщина героя! Невеста героя! Жена героя! Ты герой, но где же тогда я?

— Тина, я чего-то не понимаю?! — вскинулся Данут. — Мы же с тобой недавно говорили — мое дело махать мечом, твое — вести дом, заниматься бухгалтерией. Тебе этого мало?

— Не в этом дело, — с досадой махнула рукой девушка. — Понимаешь, я хочу быть нужной любимому человеку. Тебе я не нужна. Я бы была нужна, если бы бегала с мечом, стреляла из лука. Ведь ваши женщины — ну, орчихи, такие?

— Женщина-орк — точно такая же, как и женщина-фолк, — мягко сказал Данут, хотя его покоробили слова «орчиха» и «ваши женщины». — Она ведет хозяйство, ухаживает за детьми. Правда, мужа она себе она сама выбирает. А девушка-орк может выбрать отца для будущего ребенка, а потом выйти замуж. А с мечом она бегает, если мужчины погибают в бою. Но ведь и ваши (выделил он) женщины поступают также.

— Наверное, многие захотели иметь ребенка от тебя? — усмехнулась Тина, услышав лишь одну фразу, а потом снова заплакала: — Данут, прости меня. Я сейчас несу всякую чушь. Мне стыдно перед тобой, но я почему-то пытаюсь обидеть тебя.

Тина горько зарыдала. Данут пододвинулся ближе к жене (ну, пока-то она жена!), обнял ее, дав наплакаться вволю.