Они рассказывали и многое другое, о чем мужчина и женщина обычно говорят, лишь прожив вместе немало лет… и такое, о чем никогда не говорят, даже в темноте супружеской спальни, которую делили десятилетия.

Однако говорили ли они?

Этого Энди так и не узнал.

Время остановилось, но все-таки текло.

Через какое-то время он огляделся. Несколько кушеток пустовали. В помещении оставались только пятеро участников эксперимента. Некоторые спали. Один сидел на кушетке, и аспирант – совершенно обычный аспирант, молодой человек лет двадцати пяти – задавал ему вопросы и записывал ответы на лист бумаги, закрепленный на планшете. Очевидно, участник эксперимента сказал что-то забавное, и оба приглушенно рассмеялись, как смеются, зная, что рядом кто-то спит.

Энди сел, попытался понять собственное состояние. Самочувствие – прекрасное. Улыбнулся – получилось отлично. Мышцы не болели, никаких тебе судорог. Его переполняли жажда жизни и бодрость, все органы чувств идеально настроены, он словно родился заново. Он помнил, как точно так же просыпался в детстве по субботам, зная, что велосипед ждет его в гараже, стоит на подножке, а впереди у него целый уик-энд, ярмарка грез, где все аттракционы – бесплатные.

Другой аспирант подошел к нему.

– Как самочувствие, Энди?

Энди посмотрел на него. Тот самый парень, который втыкал иглу ему в вену… когда? Год тому назад? Он потер ладонью по щеке и услышал скрежет щетины.

– Чувствую себя Рипом ван Винклем.

Аспирант улыбнулся.

– Прошло только сорок восемь часов – не двадцать лет. Так как ты себя чувствуешь?

– Отлично.

– Нормально?

– Что бы ни означало это слово – да. Нормально. Где Ральф?

– Ральф? – Аспирант приподнял брови.

– Да, Ральф Бакстер. Лет тридцати пяти. Здоровяк. Волосы песочного цвета.

Аспирант улыбнулся.

– Ты его придумал.

Энди вопросительно посмотрел на аспиранта.

– Я… что?

– Придумал. Ральф – твоя галлюцинация. Единственный Ральф, связанный с тестированием «Лота шесть», – представитель «Дартан фармасьютикал». Ральф Штайнхэм. И ему лет пятьдесят пять.

Энди долго смотрел на аспиранта, не произнося ни слова. Ральф – галлюцинация? Что ж, возможно. Без паранойи в этой наркотической грезе точно не обошлось: Энди помнил, что принял Ральфа за какого-то секретного агента, который убил не одного человека. Он слабо улыбнулся. Аспирант улыбнулся в ответ… слишком быстро и с готовностью, отметил про себя Энди. Или это тоже паранойя? Наверняка.

Парня, который сидел и говорил, когда Энди проснулся, уже провожали к двери. На ходу он пил апельсиновый сок из бумажного стаканчика.

– Никто не пострадал? – осторожно спросил Энди.

– Пострадал?

– Никто не бился в судорогах? Или?..

Аспирант встревоженно наклонился к нему.

– Послушай, Энди, я надеюсь, ты не будешь рассказывать ничего такого в кампусе? Это нанесет огромный ущерб исследовательской программе доктора Уэнлесса. На следующий семестр у нас намечены эксперименты с «Седьмым лотом» и «Восьмым», поэтому…

– Так что-то было?

– Один паренек выдал мышечную реакцию, слабую, но болезненную, – ответил аспирант.