Гораздо больше он заинтересовался Фионой, когда обнаружил, как мгновенно, почти необъяснимо ее возненавидела Катрин. По какой-то странной причине, которая для него самого осталась загадкой, Катрин вбила себе в голову, что он, Тависток, страстно влюбился в божественную леди Фиону. Беспочвенная ревность Катрин заставила Тавистока проявлять к Фионе гораздо больше интереса, чем он проявлял бы в ином случае.

Лошадь перепрыгнула через ручей, у которого были крутые и скользкие берега. На той стороне ручья животное потеряло опору под ногами и уже почти упало, но Тависток, прирожденный наездник, своим искусством управлять поводьями или даже просто своей силой воли предотвратил падение, и лошадь устояла на ногах.

Он любил Катрин, любил всем сердцем. Четыре с половиной года назад он в первый раз увидел ее на дружеской вечеринке, в саду своей тетки. Он бросил один только взгляд на эти голубые глаза, на эти золотистые волосы, и все пропало. Он никогда еще ни в одну женщину не влюблялся так сильно, как в нее.

Но с самой их первой брачной ночи все пошло не так, как нужно. Как страстно он ни хотел ее, он не мог овладеть ею. Катрин же была еще настолько невинна, что даже не поняла, что все не так. Ей нравилось, как он ласкал ее обнаженное тело, нравилось, как он ее обнимал. После того как они много часов обнимались и целовались, она не поняла, почему ее муж в гневе и ярости выбежал из комнаты. Катрин ломала голову, не в силах понять, в чем виновата, и думала, что сделала что-то не так.

На следующее утро он сказал себе, что его несостоятельность объясняется тем, что он слишком сильно ее хочет, слишком сильно любит и что они еще совсем не знают друг друга. Может быть, когда они будут лучше знакомы, он сможет рядом с ней расслабиться.

И вот они стали бывать везде вместе, вместе путешествовать, они вместе развлекались и над всем смеялись, стали доверять друг другу, но добился он только того, что стал еще больше любить ее и еще сильнее в ней нуждаться, чем тогда, когда только что на ней женился.

Он так сильно хотел ее, что это желание, казалось, вызывало боль. Все в ней его увлекало: и то, как она двигается, и как она говорит, и то, о чем она говорит. Когда он видел, как она держит чашку чая, у него по шее под воротничком начинал струиться пот.

Прожив так с ней год, он понял, что нужно расстаться. И вот Адам начал проводить больше времени вне дома, путешествовать, нашел себе занятия, в надежде, что, если они будут видеться реже, он сможет освободиться от чувств, которые к ней испытывал.

Были и другие женщины. Он должен был доказать самому себе, что он все-таки мужчина. Катрин осталась жить в деревне, а он проводил время в Лондоне, пьянствуя и соблазняя женщин. Ни с одной из них у него не возникло никаких проблем. Только с Катрин он чувствовал себя неполноценным.

Постепенно, на протяжении трех лет их брака – если это можно было назвать браком, – он пришел к выводу, что вина была ее, а не его. Совершенно очевидно, говорил он себе, что с ним все в порядке. Значит, виновата она.

Его дядя Хьюберт не скрывал своей озабоченности по поводу того, что он проводит так много времени не с Катрин, а с другими.

– Женщинам идет во вред, когда их предоставляют самим себе, – говорил он. – Тебе надо было бы сделать ей несколько детишек, и она была бы все время занята. И тебе надо проводить больше времени с ней в постели.

Он, разумеется, не понял, почему Тависток впал в ярость, нагрубил ему и вылетел из дома.