Алида нашла еще одну женщину, которая сказала, что пол ребенка можно изменить, если все время сосредотачиваться на мужественных вещах. Даже сейчас Алида краснела, когда вспоминала, какие картинки и какую маленькую фигурку ей дала та женщина, чтобы на них сосредотачиваться. Разумеется, изображения были мужские. В эти месяцы Алида не читала книг, потому что чтение – это женское занятие. Она почти ничего наделала из женской работы, стараясь в каждый момент смотреть на какого-нибудь мужчину и думать только о них.

Но больше всего она молилась Богу, так долго простаивая на коленях перед своим алтарем, что служанки уговаривали ее встать, говоря, что так долго стоять на коленях вредно для плода.

– Если это не настоящий сын, то лучше пусть родится мертвым, – говорила она служанкам, и те не спорили с ней, потому что в глубине души каждая из них думала также.

Но ее муж ничего этого не замечал. С ним она была холоднее, чем когда-либо. Нет, она не станет бросаться ему на шею и умолять простить за то, что не может подарить, ему сына. Если ничего другого не остается, пусть хоть останается гордость.

Погрузившись в свои мысли, она не сразу расслышала что говорит Джон.

– Должно быть, мальчик, если она умирает, – говорил он. – Я видел ее, она лежит тут, наверху У нее живот больше, чем она сама. Говорят, она уже месяц как не может ходить. У Гильберта будет еще один сын.

Услышав это, Алида вздрогнула.

– Что, в моем доме рожает какая-то женщина?

Почему же ей никто об этом ничего не сказал? Она отругает служанок, когда представится случай. Если на самом деле в ее доме кто-то рожает, надо помочь ей. Медленно, тяжело Алида начала подниматься:

– Пойду к ней.

Выпрямившись, она почувствовала первую боль в животе и поняла, что и ее время наступило. Нет-нет, подумала она, еще слишком рано. Она еще недостаточно велика. Она же молилась, чтобы мальчик был велик, чтобы было что-то такое, что произвело бы впечатление на ее мужа. Если она родит сейчас, младенец будет слишком мал.

Она схватилась руками за спинку стула, пытаясь удержаться от выражения муки на лице, когда боль повторилась, но ей это не удалось. Джон не смотрел на нее, его внимание было приковано к каким-то скоморохам. Он, скорее всего, не заметил бы, даже если бы роды произошли на полу у его ног. Но гости были не так бессердечны

– Эй, Джон! – закричал кто-то. – Кажется, ты скоро опять станешь отцом.

– А разве есть такой день, когда он не становится отцом?! – спросил кто-то, и все захохотали.

Джону было не смешно. Отцовство его уже давно не интересовало. Он равнодушно махнул рукой:

– Идите отсюда.

Алида произнесла с такой горечью, на которую только осмелилась:

– Ну что ж, спасибо, что позволяете мне удалиться.

Гильберт Рашер оторвал лицо от служанкиного бюста и крикнул Джону:

– Надо тебе положить свою жену там же, где и моя, – может, моя твою чему-нибудь да научит.

Алида даже не думала, что можно презирать это грязное создание сильнее, чем она уже презирала его. Он с ее мужем были из одного теста: единственное, что для них существовало в женщине, – это тело, задача которого – обеспечивать их детьми. Какая разница, что рождение ребенка убивает мать.