Он вынул из кармана пачку сигарет, мы закурили. Он смотрел на меня с интересом и нетерпением.

— Ты слышал когда-нибудь о клубе «На высоте в одну милю»? — спросил я.

— Нет, а что это?

— Совокупись с кем-нибудь в самолете, и сразу станешь его членом.

— О, Господи, — уважительно произнес мусорщик — Вот, значит, чем он тогда занимался.

— Скажу больше. В самолете была блондинка с огромной грудью, которая, встав перед ним таким образом, что ее груди оказались у него на коленях, а его член — между его грудями, принялась делать минет. Когда они вынырнули из облаков, прямо перед ними оказалась гора. Он попытался поднять самолет, но все было напрасно. Ее голова блокировала штурвал.

— Господи, — повторил он. — Вот так дела!

Мусорщик взглянул через изгородь на толпу приглашенных.

— Сколько их тут понаехало. Большой Дэн был самым великим человеком из всех, кого я когда-либо знал, — сказал он восхищенно. — Мой старик рассказывал мне, как во время Великой Депрессии он за девять долларов в неделю делал ту же работу, что я сейчас за сто девяносто пять. Во все времена он был лучшим другом рабочих.

Дерьмом он был, — ответил я. — Единственное, что признавали за ним рабочие, — это сила.

— Погоди-ка, — он сжал кулаки. — Ты не имеешь права так о нем говорить.

— Имею. Он был моим отцом.

Лицо мусорщика приняло странное выражение, кулаки разжались.

— Извини, парень, — сказал он и побрел назад к грузовику.

Когда он отъехал, я стал снова глядеть через изгородь на собравшихся. Мать и Ди-Джей как раз выходили на улицу. Заметив их, фотографы рванулись вперед, чтобы запечатлеть самых близких родственников покойного в столь трудный момент. Они сели в лимузин, а я повернулся и пошел вниз по аллее.

— Ты не имеешь права так говорить о своем отце.

— Иди, иди, старик. Ты умер.

— Нет, не умер. Я еще всех переживу — и вас, и ваших детей, и внуков. В каждой клетке твоего тела есть частичка меня, значит, я всегда буду с тобой.

— Но ты же умер, умер, умер!!!

— Тебе сейчас семнадцать, и ты ни во что не веришь, не так ли?

— Да.

— Хочешь знать, что действительно происходило в том самолете?

— Хочу.

— Ты уже знаешь. Ты рассказывал мусорщику.

— Это была чистой воды выдумка.

— Нет. Твоими устами говорил я. Мозг у тебя тоже ведь состоит из клеток, не так ли?

— Я тебе не верю. Ты лжешь мне, как всегда.

— Я никогда не лгал тебе. Просто не мог. Ты же был частью меня. Ты всегда отличался от своего брата, который во всем походил на меня. Однако, ты — это ты. И в тебе — правда обо мне.

— Неправда. Ты лжешь даже из могилы.

— Что в могиле? Тело, пустая оболочка. Настоящий я здесь, внутри тебя.

— Но я не чувствую тебя, отец. Я никогда тебя не чувствовал и не чувствую сейчас.

— Со временем почувствуешь.

— Никогда.

— Джонатан, сынок!

— Уходи, старик. Ты умер.

Первое, что бросилось мне в глаза, было большое скопление машин перед нашим домом. Несколько человек стояли в тени деревьев. Репортеры. Я надеялся отделаться от них, но Большой Дэн был интересен им даже мертвый.

Свернув на улицу, проходившую за домом, я пошел по дороге, ведущей к Форбсам. Наша задняя дверь находилась как раз напротив изгороди, разделявшей два дома.