Первой я встретил Мэми. Увидев меня, она сначала остолбенела, словно заметила призрак, потом подошла и ласково обняла меня.

— Вот ты и вернулся, мой мальчик, — тихо сказала она. — Ты возмужал. Сейчас ты точь в точь, как отец.

— Почему ты так разволновалась? — Я поцеловал ее, не зная, плакать мне или смеяться. — Я же сказал, что приеду к свадьбе.

— Пойду позову мать, — сказала Мэми. — Она будет так рада…

— Подожди. Дай мне сначала умыться, потом я сам пойду к ней.

— Я погладила твой голубой костюм.

Стараясь никому не попасться на глаза, я поднялся к себе и сразу пошел в душ. За несколько минут я успел вымыться, побриться и одеться. Взглянув на себя в зеркало, я понял, что Мэми была права. В голубом костюме я, действительно, казался копией отца.

Подойдя к комнате матери, я тихо постучал.

— Кто там? — послышался ее голос.

— Это я, твой сын. Открой, мама.

Свадьба началась ровно в пять часов. К семи гости разошлись, и остались только самые близкие друзья: Ди-Джей со своей женой Салли, Мозес, судья Гитлин с супругой Зельдой и родители Энн.

Ди-Джей взглянул на Мозеса.

— Ты действительно думаешь, что нам удастся продержаться три недели? До суда только неделя.

— Ничего. — Мозес улыбнулся. — Прорвемся.

— Ладно, хватит о делах, — вмешался Джек.

— Извините. — Я поднялся с места. — Я сейчас вернусь. Перемахнув через изгородь, я вошел в дом Энн и быстро поднялся в ее комнату.

Даниэла, счастливо улыбаясь, лежала на кровати.

— Какая она красивая! — восхищенно сказала Энн.

— Мы как раз говорили о ней, — с улыбкой произнесла Кристина. — Знаешь, может, тебе лучше оставить ее здесь…

— Нет, — решительно ответил я. — Заверни ее в одеяло, и поедем ко мне.

Взяв Даниэлу на руки, Энн осторожно села в машину. Вырулив на улицу, я въехал в свои ворота и остановился перед домом. Поднявшись по ступенькам, я нажал на кнопку звонка.

Дверь открылась, и на пороге появилась мать. Увидев нас, она застыла от изумления. Пожалуй, впервые в жизни я видел ее такой удивленной. Пройдя мимо нее, мы вошли в комнату. Гости были поражены не меньше, и со всех сторон на нас посыпались вопросы. Наверное, мы отвечали бы на них до вечера, но вмешался судья Гитлин. Он всегда нравился мне, и я часто думал, что он очень похож на отца. Как и отец, он всегда носил с собой бутылку виски, правда, шотландского, а не бурбона, и Зельда кричала на него точно так же, как моя мать кричала на отца.

— Оставьте его в покое, — сказал судья, поглаживая седую, тщательно расчесанную эспаньолку. — Пусть он сам все расскажет. Думаю, это будет интересно всем.

Я с благодарностью посмотрел на него. Бережно взяв Даниэлу из рук Энн, я передал ее матери.

— У нас в машине есть детское питание и все, что нужно для ребенка, — сказал я.

— Сейчас ей ничего не нужно, — ответила мать. — С ней все в порядке. У нее такие красивые глаза…

Судья понимающе посмотрел на меня.

— Все в порядке, Джонатан, успокойся, не торопись.

Я оглядел комнату и начал рассказывать. Мне не хотелось никого задевать, и я тщательно подбирал слова. Начал я с похорон, когда смерть отца собрала нас вместе. Что мы на самом деле знали о нем? Каждый из нас ответил бы по-своему и, наверное, оказался бы прав. Отец был сложной, многогранной личностью, намного превосходящей все наши представления о нем.