Вдруг мне стало безразлично, что я не мастурбирую.

Вдруг мне стало безразлично, что я не принимаю наркотиков.

Вдруг мне стало безразлично, что я не Мик Джаггер.

Вдруг мне стало безразлично, что я не помню наизусть либретто «Богемы».

Вдруг мне стало безразлично, что я не грызу ногти.

Вдруг мне стало безразлично, что я не переспал с Роланом Бартом.

Вдруг мне стало безразлично, что я не смотрю на вас со страниц газет.

Вдруг мне стало безразлично, что я не хожу к парикмахеру.

Вдруг мне стало безразлично, что я ничего не ем.

Вдруг мне стало безразлично, что я ничего не пью.

Вдруг мне стало безразлично, что я никуда не хожу.

Вдруг мне стало безразлично, что я ничего не пишу.

Вдруг мне стало безразлично, что я не умираю.

Вдруг… Анна.

Мне было смешно видеть собственную восторженность. В конце концов у меня возникло впечатление, будто я иду в ногу со временем. Везде происходят революции, отчего же не во мне? Нам говорили, что наступил Конец Истории. А моя история, наоборот, начиналась заново. Конец Идеологий породил идеологию Конца. Это был культ упадка. Чем хуже конец, тем лучше. Ерунда какая!

Не доверяйте своим идеалам софт, ибо они возбудили во мне желания хард. Мой выход. С дороги, я иду! Нас хотели превратить в безвольных слюнтяев, но в мир ворвалось поколение яростное, сексуальное, бунтующее и влюбленное. Кто сказал, что история никогда не повторяется?

А пока я прилежно столбил свою территорию: Анна не могла и носа высунуть, чтобы не наткнуться при этом на мои два. Шла ли она на выставку? Я уже обменивался шуточками с художником. Усаживалась ли она перед подиумом, чтобы ознакомиться с последними коллекциями мод? Я тут же предлагал ей выпить по бокалу шампанского за кулисами. Летела ли она на Каннский фестиваль? Я оказывался в том же самолете. Я старался как можно меньше мозолить ей глаза и в то же время постоянно маячить где-то поблизости. Вот так, моя жизнь –череда преждевременных эякуляций; мне никогда не удавалось сдержать в себе напор жизни.

Уму непостижимо. Я встретился с Анной случайно на новоселье, справляемом в шумной компании друзей. Было очень поздно, и воздух был насыщен электричеством. Я мгновенно узнал ее и начал дрожать всеми своими членами (включая тот, что посредине). Верите или нет, но, едва увидев меня, она перестала танцевать, медленно подошла, взяла меня за руку и увлекла в одну из спален. Там она еще сильнее сжала мою руку и поцеловала в губы, нежно, как в кино. Три раза. И ушла. Мне вспомнился Жан-Пьер Лео, который спрашивал, не являются ли женщины существами волшебными.

Чем раздумывать, лучше бы я пошел за Анной, но как это сделать? Как бы то ни было, напрасно я обшаривал все закоулки этой квартиры – Анны давно уже след простыл. Я был не в состоянии понять, наяву это произошло или во сне. «О, Господи, сделай так, чтобы это был не сон!» Ужас, каким становишься верующим в такие моменты.

И солнце встало.

Мне не приснилось. Анна позвонила мне на следующий день. Утро вечера мудренее. Стало быть, она действовала вчера не бессмысленно, в порыве горячности, а осознанно. Она заверила меня, что не была пьяна. Значит, есть все-таки в Париже девушки, совершенно владеющие собой, которые могут неожиданно поцеловать парня. Во всяком случае, одна. Для меня вполне достаточно. В этом смысле я никогда не был особо прожорлив. Скажем так: я возвел необходимость в ранг благодетели, что не мешает мне оставаться весьма пылким романтиком.

Наша страсть была поистине нежнеющей, мимозной и милашечной. (Слова слишком грубы, чтобы передать наши чувства, так что я позволил себе придумать свои.)

У нее мне нравились:

– ее щиколотки (уже упоминалось);

– ее комплименты (но они заставляли меня краснеть);

– ее манера проводить рукой по волосам (растопыренными пальцами);

– ее стряпня (из замороженных полуфабрикатов);

– ее юбки (короткие);

– ее позвоночник (особенно когда она наклонялась);

– ее смех (над моими шутками);

– ее косточки (или ключицы);

– ЕЕ КОЖА;

– и желание сочинять такого рода перечни, которое она во мне возбуждала.