— Идемте наверх! — пригласил, наконец, я своего неожиданного гостя.

Прыгая через три ступеньки, мы поднялись в мою комнату, и здесь Васильев, сбросив пальто, швырнул на стол кипу газетных гранок.

— Читайте! Я только что из редакции «Дейли Телеграф»!

Это были действительно гранки лондонской консервативной газеты. Я с жадностью накинулся на узенькие полоски бумаги, и в глазах у меня зарябили жирные заголовки: «Победа народа», «Дума правит страной», «Царь в поезде между Псковом и Петроградом», «Царь отрекся», «Монархия больше невозможна», «Всеобщее ликование в России»…

Да, это была несомненно революция, та революция, которую мы так долго призывали, к которой мы так страстно стремились, за которую клялись умереть! И вот она здесь! Вот она — факт! Вот она — дивная, озаренная красным пламенем действительности!

Я залпом проглотил всю порцию известий и когда кончил читать, то почувствовал, что во мне сложилось твердое решение.

— Идем к Берзиным! — предложил я своему гостю.

— Идем! — восторженно подхватил он, нахлобучив на голову щегольскую шляпу.

Спустя мгновенье мы уже бежали по тихим улицам лондонского предместья, направляясь к дому, где жили Берзины. Когда мы, запыхавшись, ворвались в знакомую квартиру, хозяева собирались ложиться спать.

— В России революция! Царь отрекся от престола! Армия восстала! — в один голос выпалили мы в упор изумленным Берзиным.

Посыпался град вопросов, раздались шумные восклицания, гранки забегали из рук в руки, и вслед затем единогласно было решено: — Не спать!

На газовую плиту поставили чай, начали звонить по телефонам, созывая друзей и знакомых, туда, где не было телефона, разослали «курьеров».

Мне не сиделось на месте, и я тоже отправился на розыски товарищей. Было уже 12 часов. Тихая, темная, слегка туманная ночь висела над землей. С неба падала какая-то мелкая слякоть. Но в душе моей цвели розы. Мне хотелось разбудить спящий Лондон, и, разбудив, громко крикнуть ему:

— Смотри! Над Невой развевается красное знамя! Да здравствует революция!

Какая-то волна мальчишеской удали внезапно нахлынула на меня. Я вошел в станцию подземки. Это была «Велзайс Парк». У кассы стояли элегантная дама с не менее элегантным кавалером. Я приблизился к ним, и, взяв руку под козырек, радостно воскликнул:

— В России революция! Царя больше нет! Ура!

Прекрасная англичанка посмотрела на меня как на сумасшедшего и придвинулась ближе к своему спутнику.

В лифте во время спуска вниз я хлопнул по плечу стоявшего у рычага рабочего и дружески сообщил ему:

— В России революция! Теперь скоро конец войне!

— Конец войне? — засмеялся тот. — Это хорошо!.. А царь того?..

— Да, да, того! — тоже засмеялся я, вдруг ощутив прилив необыкновенной нежности к этому скромному представителю британского пролетариата.

В вагоне подземки я чувствовал себя победителем. С горделивым сознанием своего превосходства я смотрел на ряды молчаливых англичан, уткнувшихся в газеты, и мысленно обращался к ним с укором сожаления:

— Жалкие люди! Вот вы сидите, читаете, дышите, живете и не знаете самого важного и великого, что случилось в мире! Вы не знаете, что в России революция!

И я с молчаливым презрением оглядывал моих спутников по вагону.

Сойдя с подземки, я пустился почти бегом к дому, где жил П. В. Карпович, о котором я уже говорил на страницах этих воспоминаний. Я громко и решительно постучал во входную дверь. Заспанная горничная мне нехотя открыла.

— Мистер Карпович дома? — громко спросил я,

— Господи боже! — всплеснула руками горничная.