Напротив, английское и французское правительства считали, что пакт и военная конвенция — это два различных документа и что слишком тесно связывать их нецелесообразно. Почему? Когда в разговоре с Галифаксом 8 июня я впервые коснулся данного вопроса, британский министр иностранных дел сказал:

— Но ведь требовать одновременного вступления в силу пакта и военной конвенции значило бы сильно затянуть подписание соглашения… Военная конвенция так быстро не вырабатывается…Всякая отсрочка была бы опасна для дела мира… Надо торопиться!

И Галифакс предложил сначала заключить пакт, а уже потом заняться военной конвенцией. Я с этим не согласился, но так как в тот момент нам важнее всего было договориться по вопросу о перечислении в пакте гарантированных государств, то проблема пакта и военной конвенции была отложена до более подходящего времени. В дальнейшем и англичане, и французы неизменно поддерживали точку зрения, изложенную Галифаксом в только что упомянутом разговоре, и при этом всегда повторяли:

— Военная конвенция только задержит заключение пакта, а нам надо спешить, как можно больше спешить… Международная ситуация принимает такой грозный характер!

Трудно представить себе более яркий пример двуличия и лицемерия!

В чем заключалась истинная причина такого поведения англичан и французов?

Она заключалась все в том же — в их неизменной приверженности к генеральной линии «кливденцев» и вытекающей отсюда неприязни к тройственному пакту взаимопомощи. Как раз в эти дни мне сообщили, что в начале июля между Чемберленом и его ближайшим другом министром авиации Кингсли Вудом произошел такой обмен мнениями:

— Что нового с переговорами о пакте? — спросил Кингсли Вуд.

Чемберлен раздраженно махнул рукой и ответил:

— Я все еще не потерял надежды, что мне удастся избежать подписания этого несчастного пакта.

Если таково было настроение главы правительства, то едва ли приходится удивляться нежеланию Галифакса и Даладье считать пакт и военную конвенцию единым целым.

Так как, однако, с начала июля Советское правительство категорически поставило вопрос о единстве пакта и военной конвенции, англичанам и французам волей-неволей пришлось заняться этим вопросом.

12 июля Галифакс пригласил меня к себе и стал было вновь доказывать нецелесообразность одновременного введения в силу пакта и военной конвенции. Однако я его сразу прервал и заявил, что на эту тему бесполезно спорить, так как Советское правительство ни в коем случае не подпишет пакта без конвенции. Галифакс спросил, чем объясняется паше упорство по данному пункту. В ответ я вкратце рассказал ему наш неудачный опыт с франко-советским пактом взаимопомощи. Советское правительство твердо решило, что ничего подобного не должно повториться теперь, тем более что времена сейчас гораздо более опасные, чем в 1935 г..

Галифакс несколько мгновений молчал, погруженный в свои размышления, и потом, искоса взглянув на меня, многозначительно произнес:

— Это значит, что вы нам не доверяете?

Я пожал плечами и ответил:

Три больших государства договариваются об очень важных вещах, здесь все должно быть точно и ясно, иначе могут возникнуть самые нежелательные недоразумения и конфликты.

В Москве Советское правительство настойчиво защищало концепцию единого соглашения с двумя частями и в целях выигрыша времени предложило начать переговоры о военной конвенции немедленно, не дожидаясь окончательной выработки пакта. Политические переговоры могут продолжаться параллельно. Это предложение Галифаксу очень не понравилось, но советская сторона твердо стояла на позиции: либо пакт и конвенция одновременно, либо никакого пакта. В результате уже в середине июля Галифакс дал Сиидсу директиву согласиться на единство пакта и конвенции, а также на досрочное начало переговоров о конвенции, предоставив послу право самому решить, когда следует сообщить об этом советской стороне.