Я лежала на каталке. Вокруг вспыхивали и гасли красные и белые огни. Два фельдшера занимались раной на моей голове.

Но болела не она. Моя грудь. Ребра. Несколько было сломано. Сто процентов.

Передо мной замаячило лицо отца Доминика. Я попыталась улыбнуться — и заговорить, — но не смогла. Мешала разбитая губа.

— Мне позвонила Джина, — сообщил отец Доминик, наверное, увидев вопрос в моем взгляде. — Сказала, что ты собираешься встретиться с Майклом. Я предположил — услышав о твоем заявлении по поводу сегодняшней аварии, — что ты привезешь его сюда. О, Сюзанна, как бы мне хотелось, чтобы ты этого не делала.

— Да, — согласился один из фельдшеров. — Похоже, он неплохо ее обработал.

— Эй, ты шутишь, что ли? — Его напарник широко улыбнулся. — Она отплатила ему тем же. Сделала из пацана котлету.

Майкл. Они имели в виду Майкла. О ком еще они могли говорить? Никто из них — кроме отца Дома — не мог видеть ни Джесса, ни ангелов РЛС. Перед ними были только мы с Майклом, оба побитые, очевидно, чуть ли не до смерти. Разумеется, они посчитали, что мы сделали это друг с другом. Кого еще им было винить?

Джесс. При воспоминании о нем сердце в израненной груди бешено заколотилось. Где он? Я вскинула голову и лихорадочно заозиралась, пытаясь отыскать Джесса в, казалось, безбрежном море полицейских в форме. Все ли с ним в порядке?

Отец Доминик ошибочно истолковал причины моей паники и успокаивающе сказал:

— С Майклом все будет хорошо. Сильный ушиб гортани и несколько порезов и синяков. Только и всего.

— Эй! — Фельдшер выпрямился. Они были готовы погрузить меня в скорую. — Не недооценивай себя, детка. — Он обращался ко мне. — Ты отлично его отделала. Поверь мне, он не скоро забудет эту небольшую эскападу.

— Это точно, учитывая, сколько времени он за это проведет за решеткой, — подмигнул мне его напарник.

И действительно, когда меня поднимали в скорую, я разглядела, что Майкл сидит не в другой скорой, как я ожидала, а на заднем сиденье патрульной машины. Его руки, похоже, были скованы за спиной. И хотя горло его, наверное, беспокоило, но он говорил. Майкл тараторил, не закрывая рот, что-то настойчиво, если я правильно поняла его выражение лица, объясняя мужчине в костюме, который, как я предположила, был полицейским детективом. Время от времени мужчина в костюме делал какие-то пометки в своем блокноте.

— Видишь? — широко улыбнулся мне первый фельдшер. — Поет как канарейка. Можешь не беспокоиться, что наткнешься на него в школе в понедельник утром. Это еще не скоро произойдет.

Мне стало интересно, сознался ли Майкл. И если да, то в чем? В убийстве ангелов РЛС? Или в том, что сделал с «рамблером»?

А может, он просто объяснял детективу, что с ним произошло? Что его атаковала какая-то невидимая неуправляемая сила — та самая, что сломала мне ребра, рассекла лоб и порвала губу?

По виду детектива нельзя было понять, рассказывает ли ему Майкл о чем-то удивительном. Но мне довелось узнать на личном опыте, что детективы всегда так выглядят.

Прежде чем за мной закрылись двери скорой, я услышала, как отец Доминик крикнул:

— Не волнуйся, Сюзанна, я сообщу твоей маме, где тебя найти.

Я вам вот что скажу: если он думал, что это должно меня успокоить, то он сильно ошибался.

Но спустя несколько мгновений подействовал морфин. И я обнаружила, что мне, к счастью, уже все равно.

Глава 19

— Я вовсе не так представляла себе весенние каникулы, — заметила Джина.