Изменить размер шрифта - +

Я пошла по берегу речки, чтобы быть подальше от шатров, и вышла к большим влажным камням, покрытым зеленой шубой мха. Я остановилась, прислушиваясь к журчанью воды, когда в нескольких ярдах позади меня раздался пронзительный свист.

— Имма! — окликнул кто-то. Среди разбойников это было оскорбительное прозвище, означавшее «пигалица».

Я обернулась. За мной следовало трое-четверо человек, ступая бесшумно, как кошки. Они страшно усмехались. Грозные, но без недоброжелательства.

— Так кто же ты? — спросил самый рослый черный мужчина с вышитыми на полах туники, несомненно чьей-то преданной женской рукой, змеями.

— Глир говорит, что ты мальчик, а Маггур говорит, что ты девушка, — вставил другой, с золотыми серьгами в ушах.

— А я думаю, в тебе есть малость от обоих, — добавил третий, самый маленький.

Четвертый — теперь я разглядела, что их четверо — праздно ковырял в зубах, прислонясь к одному из больших камней и предоставляя острить своим друзьям.

Ситуация казалась тревожной. Возможно, они захотят выяснить истину собственноручно; при всех улыбках на темных лицах — глаза их были холодными. Они тоже не любили странностей в своей среде.

Я знала, кого они уважали, и поэтому сказала:

— Кто ни есть — я здесь с Дараком.

Их лица слегка изменились, сделались менее дружелюбными, но и менее грозными.

Затем красивый черный великан медленно повернулся на оси своих ножищ и шутливо отвесил затрещину молчаливому.

— Нет, Глир, ты не прав. Голос девичий. И груди тоже девичьи. Кроме того, Дарак никогда не тяготел к мальчикам.

Разбойник с золотыми серьгами провел ладонью вверх-вниз перед лицом.

— Зачем это?

Он имел в виду шайрин степных племен, который я носила.

— Я — женщина степного племени, — соврала я. — Свое лицо я могу показывать только своему повелителю. А не то умру.

Я слышала, что носительницам шайрина внушали это, дабы помочь им сохранять скромность.

Черный — Маггур — сочувственно поцокал языком и присел на валун. Другие присоединились к нему, за исключением Глира, который бесшумно слинял. Я не понимала их интереса, но между нами, казалось, возникло что то общее, и я не удалилась.

— Скажи нам, девочка, Дарак не шепнул тебе ночью на ушко о своих планах?

— Нет.

— Очень жаль.

Их плечи дернулись, но они остались сидеть. Это было странно, очень странно. Я пристально посмотрела на них, и они, казалось, чего-то ждали — какого-то исходящего от меня сигнала. Я медленно смерила их взглядом: рослого; того, что с золотыми серьгами; маленького, живого и подвижного на вид. Мускулы у них на руках и ногах так и играли. Их взгляды устремились куда угодно — только не на меня, и я внезапно поняла, что это я завлекла их сюда и я держала их здесь, хоть и не ведала зачем.

— Ну? — произнесла я.

Из взгляды вернулись ко мне: три пса, ждущие команды. Я увидела висевший на плече у златосережного лук.

— Насколько далеко ты можешь выстрелить? — спросила я.

Он снял лук, вставил в тетиву стрелу и выбрал молодое деревце подальше на берегу, вниз по течению. Стрела рванулась, полетела и попала в цель. Его знали Гилт, а другого Кел.

Это превратилось в состязание, Кел сбегал и нашел деревянную мишень, и они поиграли с ней, стреляя хорошо или посредственно, а иногда и вообще промахиваясь, и ругались. Одну стрелу подхватило ветром и унесло в гущу папоротника на другом берегу.

— Пусть себе пропадает, — махнул на нее рукой Гилт.

Это меня удивило. Стрелы никогда не выпускались просто так на волю, и их не оставляли валяться.

Они выглядели встревоженными. Я перешла через речку, ступая по омываемым течением валунам, и выдернула стрелу.

Быстрый переход