Прекрасно понимал это возбужденное состояние майора Вячеслав Иванович. Так всегда случается, когда якобы входят в противоречие столичная и провинциальная точки зрения на какое-нибудь важное дело местного значения. Кондовый патриотизм, можно сказать. Он и не мешает, если направлен на конкретное, конструктивное дело. В противном случае становится серьезной помехой, и избавиться от него можно разве лишь с помощью резких и далеко не популярных решений. Но это еще потерпит, может подождать. А вот родственные связи — это интересно, хотя может не быть ничего криминального. Однако нюхом старого сыщика Грязнов учуял здесь некую любопытную загадку и сразу сделал, подобно опытной охотничьей собаке, стойку.

Закончил он недолгий разговор с Белоярском еще раз категорическим требованием не предпринимать никаких телодвижений без его команды. Но быть при этом готовым по первому же сигналу развить бурную деятельность. А значит, надо срочно подготовить ту опору, на которую во время прыжка должна будет наступить толчковая нога. Загнул, конечно, сам понимал, но не мог отказать себе в образном, так сказать, видении проблемы. Главное же, чтоб Грач оценил.

Турецкий смеялся, но информация, а главным образом резоны друга насторожили его. Дело надо было тщательно обдумать, еще до отъезда в командировку. Вот этим самым обдумыванием они и занялись, когда цыплята были съедены с большим аппетитом, а также запиты целебным напитком, открывающим души навстречу истине.

Они решили, что указание в краевую прокуратуру оставить тела погибших в покое будет дано уже завтра утром из Генеральной прокуратуры. И без всяких объяснений. Как приказ, который не обсуждается. Пусть себе там думают что хотят.

Далее, после рассказа Кости о разногласиях в Минтяжэнергопроме по поводу китайско-японских противоречий, о чем Александр Борисович подробно поведал Вячеславу Ивановичу, комментируя своими личными соображениями, он предложил оставить до особой надобности в Москве двоих человек, которым верил без всякого сомнения. Это были старший следователь Генпрокуратуры, «важняк» Владимир Поремский и старший оперуполномоченный уголовного розыска, Яковлев, тоже Владимир — из грязновского ведомства. Оба тезки были достаточно молоды, легки на подъем, настойчивы и профессиональны, являясь фактически постоянными членами следственно-оперативных бригад, которые приходилось возглавлять Турецкому. Вот им и собирался теперь предложить Александр Борисович провести в самом министерстве расследование причин, которые в конечном счете могли привести к катастрофе. Ведь сказано же, что кирпич на голову просто так, без посторонней причины, не падает. И если вокруг падения самолета уже накручено столько тайн, что солидная аварийная комиссия предпочла опереться на совершенно непроверяемый, зато открыто лежащий на поверхности факт, даже и не требующий внимательного рассмотрения, — кто знает, куда выведет такое следствие.

Если гибель самолета не случайна, — а уже имеющиеся и даже непроверенные сведения указывали на то, что несчастным случаем тут, похоже, и не пахнет, иначе и президентская Администрация так не всполошилась бы, — то расследование событий вокруг Сальникова следовало начинать с самого министерства. Люди много знают, правда, не всегда готовы поделиться своими знаниями. Но вот нащупать тех сотрудников министерства, которые смогли бы пролить свет на тайные пружины деятельности министра, за что ему доверял президент, но что, в свою очередь, словно бы лишало его поддержки коллег из ближайшего окружения, этим вопросом и предстояло вплотную заняться двум Владимирам.