И начала учить меня играть в хлопки. Это было похоже на игру, в которую мы играли с сестрами, только песня начиналась по-другому:

Эстель повторяла слова, когда мы ударяли друг друга правой рукой по правой руке, а потом левой по левой и вместе. А я думала о своей прачечной в замке, вспоминала, как аккуратно стирала каждую неделю белую ночную рубаху. Слезы навернулись на глаза, и я сбилась с ритма.

Эстель недовольно посмотрела на меня.

– Давай другой стишок, – сказала я, глотая слезы.

Она с легкостью перешла на другую песенку, и хлопки раздались снова. Затем она вспомнила еще одну песенку и еще… Потом она спросила меня про серебряное колечко. Я рассказала, что человек, который был белым медведем, подарил мне его, прежде чем исчезнуть. Я сняла кольцо с пальца и показала ей надпись Valois. Эстель не знала, что это значит (как и ее мама, которую я спросила позже). Я надела колечко на палец, и мы продолжили игру. Последний стишок был таким:

Эстель повторяла его снова и снова, и казалось, никогда не остановится, но тут вернулась Софи, и мы пошли ужинать.

Когда я легла на соломенный тюфяк, в голове продолжали крутиться стишки. Овцы, прыгающие по солнцу, коты, охотящиеся на луну… Я, наверное, сама луну поймаю, если найду путь к той земле, что лежит к востоку от солнца и к западу от луны.

И вдруг до меня дошло, как будто обухом по голове ударило. Я даже села.

«К востоку от солнца и к западу от луны» ничего не обозначало. Это была присказка, вроде песенок Эстель. Головоломка, не имеющая ответа. Когда незнакомец сказал, что они отправятся «к востоку от солнца и к западу от луны», он имел в виду, что уйдет в никуда, в такое место, куда мне будет не добраться. Почему он выбрал именно эти слова? Может, только так ему было позволено сказать? Или так ему самому сказали?

Ну что ж, не важно. Я все равно отыщу его. Хватит сидеть, пора отправляться на поиски.

Утром я сказала об этом Софи.

– Слишком рано, – возразила она. – Подожди еще немного, чтобы окрепнуть.

– Мне нужно идти, – сказала я.

– Тогда мы с Эстель пойдем с тобой, – ответила Софи не менее решительно.

Я удивленно взглянула на нее:

– Я даже не знаю, куда пойду.

– Тогда я помогу тебе. Ты ведь точно знаешь, в каком направлении идти?

– На север. Сани умчались на север. А Туки говорил о земле, покрытой снегом и льдом. Думаю, королева отвезла его туда.

Софи кивнула и сказала:

– У меня есть кое-что для тебя.

И вышла из комнаты. Вернулась она со свитком пергамента. Я сразу догадалась, что это. Карта. Она принадлежала мужу Софи, который привез ее из морского путешествия. Он был моряком, в море и погиб.

Это была хорошая карта португальского картографа.

– Теперь она твоя, – улыбнулась Софи.

– Нет, я не могу ее принять.

– Можешь, – сказала она.

Она развернула карту, разложила ее на столе в кухне и показала точку на юго-западе Франции.

– Мы здесь.

Я нашла на карте Норвегию и не поверила своим глазам. Как далеко ушли мы с медведем! За семь дней пересекли большую часть Франции, по меньшей мере половину Норвегии, Германию, Голландию и Данию. Мне для этого понадобится год или еще больше, не говоря о путешествии через Северное море.

Софи наблюдала за мной. Она заметила и удивление и смятение на моем лице, положила руку мне на плечо и сказала:

– Мужайся!

Я изучила карту и решила, что пойду к портовому городку Ла-Рошель, где постараюсь попасть на корабль, плывущий на север. Я не знала, как мне удастся сесть на корабль без денег, но другого выхода не было. Добраться по морю было бы намного быстрее, чем шагать пешком по земле.