И надо же, подойдя ближе, Мэлс увидела кровь на вершине одного из острых концов… а также кусок ткани. Словно кто-то перелезал через забор.

– Я достану, – сказала она, подпрыгивая и хватая оторвавшуюся ткань. – Держи.

Матиас взял тряпку.

– Клеенка, и, готов поспорить, засохшая кровь – моя. У меня свежая рана на ноге.

Почему он не воспользовался главными воротами? С другой стороны, они наверняка были закрыты, ведь тогда уже стемнело.

– Мы можем зайти внутрь? – спросил он.

– Разумеется.

Снова сев в автомобиль, она проехала через ворота и повернула налево, направляясь к месту, где, как они полагали, он перелез через забор. Доехав до точки, где они нашли кусок ткани, она снова остановилась, вышла и принялась ждать, когда он начнет вспоминать. Если начнет.

Пока Матиас осматривался, Мэлс предоставила ему пространство, ветерок, дувший сквозь пушистые зеленые сосновые ветки, свистел в низкой тональности, солнце согревало ей плечи… и она старалась не думать о том, где ее отец…

Назад примерно на два акра, в центре, между участком семьи Томас и тремя братьями по фамилии Кренски.

Кажется, она помнила.

В последний раз она была здесь на похоронах отца. Она работала в Нью-Йорке уже где-то пять лет. Он был так горд, что его дочь в большом городе, работает по специальности. Журналистика…

– Сюда, – рассеянно сказал Матиас.

Когда он пошел по пятнистой весенней траве, она отпустила прошлое и сосредоточилась на настоящем, и вместе они быстро преодолели расстояние, хотя его походка была неровной, и он опирался на трость для поддержки. Периодически Матиас останавливался, словно перепроверяя направление движения, и она не мешала ему, не задавала вопросов.

Постройка, к которой они, в конце концов, пришли, вписывалась в интерьер со всеми надгробиями и могилами, ее каменная конструкция отражала архитектуру сторожки у входа и столбов, разделявших участки кованой изгороди.

– Я был обнаженным, – сказал Матиас. – Я пришел сюда, вломился и…

Он потянул дверь, и та со скрипом открылась. Зайдя внутрь, Матиас пошел к дальней стене и приложил оторванный кусок к какой-то клеенчатой спецодежде.

«Обнаженным?» – задумалась она.

– Где была твоя одежда?

Он пожал плечами.

– Я знаю только то, что был здесь прошлой ночью.

Снова выйдя наружу, Матиас пошел в том же направлении, в каком они двигались прежде, но теперь начал ходить зигзагами… пытаясь не сбиться со следа или же найти его, она не знала и не спрашивала. На своем пути они прошли мимо бесчисленного количества надгробий, смотрителей, косивших траву и пропалывавших землю, и других посетителей мертвых.

Наконец, отдалившись от машины почти на полмили, Матиас остановился.

– Здесь. Тут… Да, все началось здесь. Я уверен.

Надгробие, на котором он сосредоточился, стояло над одной из совсем свежих могил… на полу-рыхлой земле, которую недавно насыпали на гроб, на ней остался отпечаток тела, будто кто-то его размеров лежал там в позе эмбриона.

– Здесь все началось. – Он оперся на трость и опустился на корточки. Потрогав землю, он прошептал, – Здесь.

– Джеймс Херон, – произнесла Мэлс, прочитав простую надпись на надгробии. – Ты его знаешь?

Матиас обвел взглядом кладбище.

– Да.

– В каком контексте?

– Мне пора. – Он встал на ноги и отошел от нее. – Спасибо.

– Ты о чем? – нахмурилась она.

– Ты должна уйти, сейчас…

– Ты не в том состоянии, чтобы пешком вернуться в город. И здесь нужно постараться, чтобы поймать такси.

– Прошу, ты должна уйти.