С радостью бы этого не делал, подумал Артур, не поднимая головы.

— Я ее ненавижу! — визжала девушка-подросток. — Она меня бросила, а теперь хочет, чтобы я ее слушалась! Что за фигня вообще такая?

— Артур?

— Папа?

— Я к тебе обращаюсь, Артур Дент!

Артур Дент… Это имеет к нему какое-то отношение. Это вроде он и есть.

— Артур Дент, — пробормотал Артур Дент, и ему самому не понравилось, как это звучит.

— И это все, что ты можешь сказать? Спустя столько лет?

— Я старый, усталый человек, — с надеждой в голосе произнес Артур. — Оставьте меня в покое.

— Старый? — возмутилась женщина. — О чем это ты — «старый»? Ты выглядишь в точности так, как при нашей последней встрече. Один-в-один! Как тебе это удалось?

Вот этого Артур и боялся. Столько лет в блаженном одиночестве на пляже — и вот он снова в такой Вселенной, где на него орут, а он и понятия не имеет, что происходит.

— Как мне удалось? Что удалось?

— Остаться таким молодым! Я моложе тебя, а выгляжу как силиконовый имплант, который провел ночь в тостере. Какого черта я так старалась с этими протезами? Лучше бы я уволилась. Ну, или брала с собой Рэндом. Другие родители поступают же так.

Артур смирился с тем фактом, что возвращение на пляж ему не светит, и посмотрел на женщину. Перед ним стояла стройная смуглая молодая дама с вьющимися черными волосами до плеч, темно-карими глазами, в темном, мерцающем искрами брючном костюме.

В мозгу его забрезжило и тут же оформилось воспоминание.

— Триллиан! Ну ты и красавица!

Карие глаза заморгали.

— Иди к черту, Артур. Я сюда не за утешениями пришла.

— Извини. Но выглядите, мисс, просто обалденно.

— Артур. Я ведь Зафода выбрала на той вечеринке, так что смирись и не раскатывай губу. И вообще, привыкай меня видеть такой, какая я есть. Кстати, протез ножной у меня жужжит.

— Правда? Я этого не заметил, а должен был бы — слух как-то резко обострился.

Триллиан коснулась пальцами левой берцовой кости, ожидая ощутить ту проклятую вибрацию голени, что не давала ей спать по ночам.

— Не жужжит…

— Мама, — окликнула ее из-за спины Рэндом. — Ма!

Триллиан вдруг заметила, что ногти у нее настоящие, собственные. Не акриловые накладки.

Я молода. То есть помолодела. Как такое случилось? Время пошло вспять?

— Ма!

— Подожди минуту, Рэндом. Пощекочи свою игрушку или еще чего.

— Фертль пропал, ма. Я снова никто.

Триллиан осознала чудовищность произошедшего и бросилась утешать дочь.

— Все хорошо, милая. Мы снова можем жить своей жизнью.

Рэндом стиснула кулачки.

— Я не хочу просто жизни. Я хочу быть президентом Галактики. Разве это так много?

Президент, кстати, тоже исчезла, а на ее месте осталась зареванная девчонка-гот.

Необходимое пояснение. Феномен готов распространен не только на планете Земля. У многих видов подростковый возраст сопровождается длительным злобным молчанием и искренней верой в то, что их подменили в роддоме, потому что не могут же их нынешние родители быть настолько непроходимо упертыми и зану-у-удными. Разница состоит только в том, что земные подростки выражают свою непонятость, наряжаясь во все черное и слушая группы с названиями вроде «Блад-Шок» или «Плевок», юные хуулуувуу (сверхразумы всех оттенков синего) декларируют свою неудовлетворенность Вселенной, задерживая дыхание до глубокого полиловения, а трубчатые зингатулярии (глубоководные панцирные) доводят родителей до белого каления, общаясь друг с другом исключительно звуками из ануса.