Чтец (выходя). С того дня, как Пьер, уезжая от Ростовых и вспоминая благодарный взгляд Наташи, смотрел на комету, стоявшую на небе, и почувствовал, что для него открылось что-то новое, - вечно мучивший его вопрос о тщете и безумности всего земного перестал представляться ему. Этот страшный вопрос: зачем? к чему? - теперь заменился для него не другим вопросом и не ответом на прежний вопрос, а представлением ее. Ну, и пускай такой-то обокрал государство и царя, а государство и царь воздают ему почести; а она вчера улыбнулась мне и просила приехать, и я люблю ее, и никто никогда не узнает этого!..

Хор постепенно сменяется голосом Наташи, которая поет:

...Что и она, рукой прекрасной

По арфе золотой бродя,

Своей гармониею страстной

Зовет к себе, зовет тебя!..  Сцена представляет зал в доме Ростовых. Наташа поет. Пьер открывает дверь,

входит.

Наташа. Я хочу попробовать опять петь. Все-таки это занятие.

Пьер. И прекрасно.

Наташа. Как я рада, что вы приехали. Я нынче так счастлива. Вы знаете, Nicolas получил Георгиевский крест. Я так горда за него. (Пауза.) Граф! Что это, дурно, что я пою?

Пьер. Нет... Отчего же... напротив. Но отчего вы меня спрашиваете?

Наташа. Я сама не знаю. Но я ничего бы не хотела сделать, что бы вам не нравилось. Я вам верю во всем. Вы не знаете, как вы для меня важны и как много вы для меня сделали. (Пауза. Шепотом.) Он, Болконский... он в России и опять служит командиром егерского полка. (Пауза.) Как вы думаете, простит он меня когда-нибудь? Не будет он иметь против меня злого чувства? Как вы думаете?

Пьер. Я думаю... Ему нечего прощать... Ежели бы я был на его месте...

Наташа. Да вы - вы, вы - другое дело. Добрее, великодушнее, лучше вас я не знаю человека, и не может быть. Ежели бы вас не было тогда, да и теперь, я не знаю, что бы было со мною, потому что... (Заплакала, потом запела и ушла.)

 Пьер остался один, задумавшись. Дверь тихонько открывается, входит Петя.

Петя. Петр Кириллыч, а Петр Кириллыч?..

Пьер молчит.

Петр Кириллыч!..

Пьер. А, ну?..

Петя. Ну что мое дело, Петр Кириллыч, ради Бога. Узнали - примут меня в гусары? Одна надежда на вас.

Пьер. Ах, да, твое дело. В гусары-то? Скажу, скажу. Нынче скажу все.

Петя убегает.

Граф (входя). Ну что, mon cher {Милый.}, ну что, достали манифест?

Пьер. Достал. Завтра государь будет... Необычайное дворянское собрание, и, говорят, по десяти с тысячи набор. Да, поздравляю вас.

Граф. Да, да, слава Богу. Ну, а из армии что?

Пьер. Наши опять отступили. Под Смоленском уже, говорят.

Граф. Боже мой, Боже мой! Где же манифест?

Пьер. Воззвание? Ах, да... (Хлопает по карманам.)

Графиня входит.

(Целует ей руку.) Ma parole, je ne sais plus ou je Pai fourre {Ей-богу, не знаю, куда я его дел.}.

Гpафиня. Ну, уж вечно растеряет все!

Наташа входит.

Пьер. Ей-богу, я съезжу, я дома забыл. Непременно. Ах, и кучер уехал!..

Соня за сценой: "Бумага здесь! За подкладкой шляпы". Входит.

Граф. Ну, Соня, ты мастерица...

Соня разворачивает манифест. Входит Шиншин, здоровается.

Ну, mon cher, какие новости?..

Шиншин. К графу Растопчину привели какого-то немца и объявили, что это шампиньон! Но граф велел его отпустить, сказав народу, что это не шампиньон, а просто старый гриб-немец!

Граф. Хватают, хватают. Я графине и то говорю, чтобы поменьше говорила по-французски. Теперь не время.

Шиншин. А слышали? Князь Голицын русского учителя взял. По-русски учится. Il commence a devenir dangereux de parler francais dans les rues {Становится опасным говорить по-французски на улицах.}!

Граф. Ну, что ж, граф Петр Кириллыч, как ополчение-то собирать будут, и вам придется на коня?

Пьер (задумчиво).