– Знамения – это не твоего ума дело. Огня сюда, немедля!

Появились факелы, одна за другой стали загораться многочисленные толстые свечи. Тьма медленно отступала под натиском тусклого света.

– Вот, вот, матушка, сами извольте удостовериться, – бормотала Зейта, пытаясь поддерживать свою патронессу под локоток.

Та досадливо отбросила её руку.

– Мегана! Держись поближе.

Центральное место в иконостасе занимал огромный, древний образ Спасителя – Его изобразили скорбно глядящим на город, полный муравьиного размера людишек; Мегана не могла не узнать «Спасителя Взирающего» – бесчисленные списки с этого оригинала можно было встретить в любой, даже самой захудалой церквушке.

Из нарисованных глаз на образе одна за другой бежали алого цвета капли.

«Магия?» – мелькнула у Меганы первая мысль.

– Ну, чего вылупились?! – продолжала командовать настоятельница. – Все на колени и «Помилуй мя от гнева Твоего», двадцать раз, все вместе, начали!

Растерянным монашкам отдали прямой и понятный приказ – больше им ничего и не требовалось. Они дружно бухнулись на пол и затянули молитву. Затянули стройно, несмотря ни на что.

– Подойдём ближе, Мегана. Кто-нибудь, слёзы Его в скляницу собирайте, дуры!

Сразу трое монашек метнулись к иконостасу.

– Смотри, Мег, смотри внимательнее, – негромко проговорила настоятельница, останавливаясь возле самого образа. – Смотри внимательнее и скажи, что ты чувствуешь.

– Ничего не чувствую, святая мать, – дисциплинированно доложила хозяйка Волшебного Двора. – И не могу тут ничего чувствовать. Или забыли вы о… мерах, предпринятых преподобным отцом Этлау?

– Не забыла, – буркнула та. – Погоди… сейчас. Ну а теперь…

Мегана не выдержала – глухо застонала сквозь сжатые зубы. Вернувшееся тепло магии растекалось по жилам, проникая в каждую клеточку. «Превеликие силы, как я могла жить-то без этого?»

– Ну?!

Мегана с трудом заставила себя взглянуть прямо на образ.

Кровь, капающая из углов нарисованных глаз. Капли словно появляются из ничего, они не проходят сквозь дерево основы. И… они источают гнев. Горячую, пышущую ярость. Мегане показалось, что попади такая капля на обнажённую кожу – прожжёт насквозь и плоть, и кости.

Возле пола ползали на четвереньках монашки, старательно пытась поймать скатывающиеся тяжёлые капли узкими горлышками прозрачных склянок.

– Это… это чистая магия, – с трудом проговорила Мегана. Голова у неё до сих пор кружилась. – Эликсир… эликсир гнева. Презрения. Жажды возмездия.

– Кровь Гнева Его, – шёпотом пробормотала настоятельница. Бледность разливалась по её щекам всё шире и шире. – Я… знала. Но хотела… чтобы ты тоже сказала. Со стороны… виднее…

Монашки тянули молитву, голоса у многих срывались.

– Я попытаюсь увидеть больше, – решительно сказала Мегана. – Проникнуть… дальше.

Решительно отодвинув настоятельницу в сторону, хозяйка Волшебного Двора закрыла глаза и сосредоточилась.

Да, это Кровь Гнева Его. Её видно и сквозь зажмуренные веки. Или, вернее, поправила себя Мегана, это нечто, называемое в Священном Предании Кровью Гнева. Собственно, откуда следует, что её появление означает именно близость Второго пришествия.

Заклинания сами собой выстраивались в стройные цепи. У неё может не быть посоха (так и остался в лагере у Анэто), но умения и памяти никто не отберёт.