Бледная Дану, похоже, боролась с собственными привидениями. Во всяком случае, сквозь плотно стиснутые зубы вырвалось нечто вроде: «Троша… простишь ли?..»

– Я стараюсь всегда сомневаться, Гвин. Уж слишком бросается в глаза…

– А может, они того и хотели? – Баламут с самым независимым видом почесал бороду, стараясь показать, что ему все эти пирамиды – ну совершенно нипочём. – Мол, давайте, старайтесь, лезьте, стены долбите, а мы вам в это время… – Он поставил кулаки один на другой и, скорчив зверскую физиономию, сделал движение, точно сворачивая курице шею.

Ему никто не ответил. Кони отказывались приближаться к коричневому строению, Император со спутниками брели пешком, с трудом заставляя себя волочить ноги. Был яркий день, но в душе правителя Мельина царила самая чёрная ночь.

Что, если Сежес и Тайде правы? И ему стоило отбросить собственные принципы, согласившись на магию крови? Не уводить войско неведомо куда, а встретить мятежных баронов на мельинских стенах? Что теперь делать с этой пирамидой? Крушить таранами? А если ошибка, если это всего лишь приманка для наивных, возомнивших, что они способны справиться со всей силой Разлома?

Император досадливо тряс головой, отгоняя навязчивые мысли. В лагере стучали топоры – гномы не покладая рук трудились над парой здоровенных таранов, оковывая предусмотрительно взятым с собой железом тупые комли брёвен.

Со всех сторон пирамида выглядела совершенно одинаково. И, казалось, стоит тут с сотворения мира, вдоль её основания поднялись густые травы.

Правитель Мельина запрещал себе думать о том, что творится сейчас в его столице. Если Клавдий в точности исполнит порученное ему – тогда шансы еще остаются. Если же проконсул решит геройствовать…

– Сумеете пробиться, Баламут?

– Смеяться изволите, мой Император. Не возвели ещё таких стен, через которые бы мы, гномы, не пробились!

– А если там сплошной камень?

– Подкоп выроем, – не замешкался с ответом предводитель гномов. – Выроем котлован, значит, да эту погань в Разлом и обрушим, чтобы убиралась туда, откуда пришла.

– Хорошо бы, но земля тут неподатливая. Козлоногие знали, где пирамиды ставить!

– Пробьёмся, – повторил Баламут. – Не о том печёшься, мой Император…

– Интересно как, – хмыкнул правитель Мельина. – А о чём же, по-твоему, следует?

Баламут остановился, снизу вверх взглянул в лицо человеку:

– Как вниз пойдём. Как на этом Утонувшем Крабе биться станем. Как обратно домой выберемся.

– Эк хватил, гноме. – Император покачал головой.

– Да уж хватил, не жалуюсь, повелитель. А только, чтобы Разлом закрыть и тварей евонных навек избыть, – одну пирамидку сковырнуть маловато будет. Пусть даже с зачарованными камешками внутри.

«Он прав, – подумал правитель Мельина. – Только в сказках достаточно бывает убить одного злого волшебника, чтобы всё вновь стало как и прежде, а герои жили бы долго, счастливо и умерли в один день. Пирамида эта, конечно, поважнее других; но, чтобы избыть Разлом навеки, надо идти туда, откуда он протянулся. Мне одному? Или нет? Не знаю. Серебряные Латы – решатся ли? А гномы? Баламут-то, похоже, не дрогнет».

…Серебряные Латы разбили лагерь – на почтительном расстоянии от зловещей пирамиды. Копали рвы, вбивали колья – за брёвнами приходилось отправлять по целой манипуле, пока одни рубили, другие стояли в боевых порядках, с пилумами наготове, словно в любой миг ожидая атаки.

Сежес и её помощники тоже не знали покоя – бестелесные твари так и кружили вокруг войска, их тут собралось видимо-невидимо, всех мыслимых форм и видов; молодые чародеи лихорадочно рылись в предусмотрительно захваченных с собой «Сборниках нежитеописания», вспоминая редкие отпорные заклятья, давным-давно не пускавшиеся в ход.