А ведь у вас могли бы быть дети. Не сакраментальное Дитя-Горе, Горджелин Равнодушный, получивший в Хьёрварде прозвище Снежного Мага, – а потом, много позже, когда не стало Поколения и некому было бы отправляться в небытие. Сбежав на Брандей, Макран, Эстери и иже с ними сумели обмануть Закон Древних, прибегнув к защите Хаоса – чем лишний раз доказали, что защитные барьеры вокруг Упорядоченного далеко не столь крепки, как тебе бы хотелось.

Да, у вас могли быть дети. Стоило лишь договориться с Брандеем.

Если, конечно, это было не…

Обманывай свои разум и память, Познавший Тьму, но не сердце. Оно не солжёт тебе, как бы порою ни хотелось.

Ведь, в конце концов, чем уж так опасен был тот же Брандей? Конечно, слуги Хаоса не давали тебе спокойно спать, сударь мой Новый Бог. Конечно, этот гнойник требовалось вскрыть… но только после того, как ты вытащишь оттуда Сигрлинн. Быть может, тебе бы это не удалось. Быть может, это вообще оказалось бы невозможным – как не можешь ты воскресить мёртвых детишек Кирддина, чьи пустые глазницы занесло сыпучим сухим песком.

Но ты не попытался. Ты прикрылся удобным щитом неверия, ты заставил сердце если не замолчать, то с крика перейти на шёпот. И теперь не можешь себя за это простить.

Губы плотно сжаты. Глаза Нового Бога твёрдо глядят на магическую карту. В шатёр осторожно заглядывает эльф и поспешно отшатывается: повелитель, несомненно, составляет план очередной победоносной кампании, мешать ему сейчас – смертный грех.

…А ведь когда-то, давным-давно, когда мы только-только покинули Голубой Город в Джибулистане и разошлись в разные стороны, открывать новые миры и пространства, пересекать меридиан и встречать рассветы под причудливыми небесами, ты была знаменита. Даже Орден, собрался такой, Орден влюблённых в тебя рыцарей из разных земель; и на своих щитах они просто и без лишнего мудрствования писали «За прекраснейшую из дам! За Сигрлинн!».

Говорят, кое-где заветы этого Ордена свято хранят и по сей день. Их-то, настоящих хранителей, и повёл за собою Ракот…

А что сделал ты, Хедин, ты, кого Сигрлинн спасала, кого закрывала собой – в дни твоего победоносного восстания, когда она вела двойную игру, до последнего пытаясь уберечь тебя от убийственного, как она считала, гнева Молодых Богов? Конечно, сейчас тебе не слишком приятно вспоминать об этом. Конечно, ты убеждаешь себя, что «ни в чём нельзя быть уверенным». Конечно, ты ни разу не говорил с Сигрлинн после того последнего вашего дня вместе – на башне Хединсея, до того, как твою былую возлюбленную охватил поток Пламени Неуничтожимого из чаши в руках ученицы.

…Хедин услыхал, как заскрипели его же собственные зубы. Услыхал словно бы со стороны; лоб пылал, глаза заливал пот, словно у самого обычного человека.

Хедин Милостивец, как называли его немногие «истинно следующие», Познавший Тьму, Новый Бог Упорядоченного, тяжело вздохнул и заставил себя на самом деле увидеть карту. Сигрлинн или не Сигрлинн – но, если он проиграет этот бой, исчезнет последняя, даже самая эфемерная надежда.

Которая всегда остаётся, несмотря на все доводы разума.

Итак, по порядку, Хедин. Выпей ледяной воды и заставь себя думать. Не завидуй Ракоту, он слабее тебя. Думай.

Эвиал. Якорный мир для Мельина, а вдобавок – ещё и закрытый. Мир, в котором обитает такая странная субстанция, как Западная Тьма. Ты помнишь этот мир, Познавший, крылья сокола отведали его ветров. Ты помнишь и чудовищную битву у ничем не примечательного рыбацкого городишка, когда ты безуспешно пытался предотвратить неминуемое; ты потерпел неудачу, Червь ожил, выпив заклятье мага Долины по имени Клара Хюммель (Хаген не раз упоминал её в своих рассказах); однако другой чародей, к которому давно уже стоило бы присмотреться (если не позвать в подмастерья), сумел-таки остановить чудовище.