— Это еще кто? — спросил Сарпедон в трубку вокса, силясь перекричать рев двигателей «Громового ястреба». Сквозь распахнутый люк рядом с магистром было отчетливо видно все поле боя — некогда ухоженные лужайки в тени Райтспайра, теперь вытоптанные нескончаемыми орочьими толпами и жалкой кучкой солдат, пытающихся сдержать натиск врагов.

— Уж точно не Гвардия, — отозвался Лигрис. Его голос прибыл со «Сломанного хребта», зависшего на орбите над Неверморном. — В глубинах системы находятся несколько боевых транспортов. Стараются держаться подальше. Похоже на штрафной легион, но в архивах ордена о них ничего нет.

— Неудивительно, — заметил Сарпедон. Штрафникам крайне редко удавалось прожить достаточно долго, чтобы успеть написать свою историю. Обычно их бросали в жернова самых ожесточенных конфликтов, и можно было считать немыслимой удачей, если по окончании очередной войны они продолжали свое существование хоть в какой-то форме. — Так что, это и есть «помощь Империума»?

— Похоже на то, — ответил Лигрис. — В окрестностях не так уж много военных баз, так что Ванквалису повезло, что хоть кто-то откликнулся.

Сарпедон окинул презрительным взглядом скопище убийц и прочего криминального элемента, сходных между собой только забрызганной грязью темно-зеленой формой и неспособностью ужиться в социуме Империума.

— Они прибыли сюда, чтобы умереть, — произнес магистр, обращаясь скорее к себе, нежели к Лигрису. — Это их наказание.

— В бой! — раздался в воксе голос Люко, сопровождаемый лязгом сталкивающихся клинков и грохотом выстрелов.

Отделения Испивающих Души приземлились прямо среди орков, захватив тварей врасплох. Сарпедон видел, как по орде зеленокожих прокатилось нечто вроде ударной волны, когда ксеносы начали разворачиваться навстречу новой нежданной угрозе, выкашивающей их ряды.

— Давай вниз! — прокричал магистр, и боевой транспорт, опустив нос и расстреливая тварей из всех орудий, пошел на посадку.

Сарпедон бросил взгляд на пассажирский отсек — отряды Салка и Грэвуса уже отстегивались от антигравитационных кресел и заряжали болтеры. Сержанту Салку не потребовалось много времени, чтобы добиться статуса опытного и одного из наиболее доверенных офицеров в команде магистра. Грэвус же был тихим, но авторитетным командиром штурмового отряда, и его спокойствие в принятии решений удивительным образом контрастировало с его же жестокостью и решительностью при обращении с энергетическим топором. Кроме того, он был одним из тех бойцов ордена, чьи мутации оказались наиболее очевидными: его рука приобрела до гротеска огромные размеры и венчалась острыми когтями, зато это уродство позволяло Грэвусу управляться с тяжелым двуручным оружием с такой легкостью, словно оно весило не больше шпаги.

Теперь Сарпедон мог различить в массе уродливой зеленой плоти матовый блеск желтых клыков, пылающие ненавистью красные глаза и алые капли, стекающие по клинкам. Его ноздри ловили смрад орочьего пота и запах человеческой крови.

— Вперед! — крикнул магистр, сжимая силовой посох обеими руками, и, оттолкнувшись от палубы всеми уродливыми лапами, спрыгнул из «Громового ястреба» прямо на головы столпившихся внизу орков.

Следом устремились Салк и Грэвус, еще в падении открыв огонь из болтеров.

Сарпедон обратился к глубинам своей души, собирая воедино весь гнев, скопившийся там за долгую, полную сражений жизнь. Он начал с ненависти к врагам Императора, а закончил яростью по отношению к самому Империуму, предавшему и пытавшемуся уничтожить Испивающих Души. Смешав все эти чувства вместе, магистр позволил им раскалиться до белизны, а после — выпустил их на волю, направляя по спиральному контуру воротника-эгиды, преобразуя реальность вокруг себя.