По плану, португальская армия, двигаясь параллельно армии Уэлсли, должна была занять Руйвенс, перекрыв французам дорогу на восток в Испанию, а потом послать бригаду в горы, чтобы заткнуть последнюю лазейку в районе моста Сальтадор. Если бы всё шло хорошо, португальцы преградили бы дорогу артиллерией и пехотой, но погода замедлила их продвижение, как и в случае с Уэлсли, и единственными, кто дожидался маршала Сульта в Сальтадор, оказались больше тысячи плохо вооружённых и почти необученных ополченцев. Из португальского штаба к ним в качестве советника послали майора-англичанина Уэрра. Он настоятельно рекомендовал им разрушить мост, но для ополченцев, многие из которых спустились с приграничных гор, Сальтадор был единственной возможностью вести торговлю, поэтому этот план был отклонён. Они пошли на компромисс, кувалдами снеся ограждение и частично обрушив края моста, таким образом, сузив его полотно до каменной полосы, достаточно широкой, чтобы по ней могла проехать телега. Как только французы уйдут, в долине немедленно возобновится торговля, а настил и парапеты можно будет быстро восстановить. Северную сторону моста ополченцы перегородили сваленными в кучу колючими кустами, за этим искусственным валежником и по обеим сторонам от него вырыли траншеи для стрелков. Из оружия у них были только древние мушкеты и ружья для охоты на птиц, и ни одной пушки.

Хоган первым увидел, что мост не был полностью разрушен. Он зло выругался и протянул Шарпу свою подзорную трубу, чтобы тот тоже полюбовался. Оба конца моста уже окутались пороховым дымом: с одной стороны стреляли находящиеся в авангарде французской армии драгуны, из-за валежника отстреливались ополченцы, но перестрелка пока шла вяло.

— Они прорвутся, — с сожалением заметил Хоган. — Потеряют многих, но прорвутся.

Шарп не ответил. Что говорить, Хоган прав. Пока французы не начали штурм, но, без сомнения, они формируют ударную группу. Это значит, что ему нужно найти место, откуда его стрелки смогут выстрелить в Кристофера, когда он будет переходить мост. На этой стороне реки ничего подходящего для огневой позиции не было, а вот на другом берегу Мисареллы Шарп видел высокий каменный обрыв, где расположилась сотня с лишним ополченцев. От моста до обрыва — меньше двухсот шагов. Это слишком далеко для португальских мушкетов, но в самый раз для его винтовок. Как только Кристофер достигнет середины моста, его приветствуют дюжиной пуль.

Проблема состояла в том, что между ним и этой крайне привлекательной скалой была Мисарелла.

— Надо пересечь реку, — сказал Шарп.

— Сколько времени это займёт? — спросил Хоган.

— Столько, сколько нужно. У нас нет выбора.

Перестрелка нарастала, словно в костре горели, потрескивая, сухие ветки, потом стихала и разгоралась с новой силой. Драгуны прибывали на южный берег, стремясь подавить ополченцев огнём, но Шарп ничем не мог им помочь. Ему пора было уходить.

В долине Кавадо, всего в двенадцати милях от авангарда, который пробивался через выставленный ополченцами заслон в ущелье Мисареллы, британские войска, наконец, догнали аръергард армии Сульта, всё ещё переправляющейся через Понте Ново. Это были легкие драгуны, и всё, что они могли сделать, так это обменяться выстрелами с французами, которые перегородили дорогу между рекой и горами на юге. Но за драгунами шла гвардейская бригада, а с ней — пара трёхфунтовых орудий, которые всегда поднимали на смех из-за несерьёзного калибра, но в этот день, когда никто не мог развернуть артиллерию, эти две игрушечные пушки были буквально на вес золота.

В авангарде французской армии, у Сальтадора готовилась ударная группа — два пехотных батальона. Всем было ясно: если не убрать завал из кустов, их пустят на фарш. Завал был четыре фута в высоту и столько же в ширину и представлял собой срубленные шипастые кусты, привязанные к опорам из брёвен.