|
Единственным выходом виделся отряд смертников, которые ценой своей жизни должны были расчистить путь для идущих за ними товарищей. Обычно такие группы формировались при штурме сильно укрепленных вражеских крепостей, но сегодня им предстояло пересечь узкое полотно моста и под разящим огнём мушкетов убрать завал. Майор Дюлон из 31-го полка, новоиспечённый кавалер Ордена Почётного Легиона, который ещё не успел потускнеть на его груди, добровльно вызвался вести отряд смертников. Теперь его не укрывала от врага ночная мгла, и враг был намного более многочисленным, но на лице майора не отражалось никаких переживаний. Он натянул перчатки и закрутил вокруг запястья шнурок от эфеса сабли, чтобы не потерять оружие, когда придётся убирать колючую преграду. Генерал Люсон, командовавший французским авангардом, приказал, чтобы все находящиеся в его подчинении одновременно открыли огонь по ополченцам из мушкетов, карабинов и даже пистолетов, и когда перестрелка стала оглушительной, Дюлон поднял саблю. Это был сигнал к началу атаки.
Группа стрелков из его полка выбежала на мост. По нему в ряд могли пройти не более трёх человек, и Дюлон шёл в первом ряду. Ополченцы, что-то выкрикивая, дали залп из ближайшей траншеи. Дюлону пуля попала в грудь, прямо в его новенький орден. Он почувствовал хруст ломающегося ребра и понял, что пуля угодила в лёгкое, но боли не чувствовал. Кричать он не мог — не хватало воздуха, но, схватившись руками в перчатках за колючки, он потащил заграждение в сторону. На тонком полотне моста столпилось много народа; один оступился и с криком полетел вниз, в белую от пены, грохочущую круговерть Мисареллы. Смертников секло свинцом, в воздухе стоял пороховой дым, грохот и свист пуль, но Дюлону удалось свалить в реку секцию заграждения. Образовался проход, достаточно широкий, чтобы по нему мог пройти человек — и спастись попавшая в ловушку армия. Дюлон поднял саблю, показывая, что у него получилось. На губах пузырилась кровь, воздух свистел в пробитом лёгком. За его спиной нарастал оглушительный крик — это к мосту с примкнутыми штыками бежал первый из ударных батальонов. Уцелевшие люди Дюлона свалили последнюю секцию заграждения, тела мёртвых вольтижёров просто сбросили пинками в ущелье — и внезапно мост потемнел от синих мундиров французских солдат. Сотни ополченцев, большинство из которых всё ещё перезаряжали своё оружие после залпа, который они сделали по смертникам Дюлона, бежали на запад, поднимаясь по склонам холмов, чтобы спастись от безжалостных штыков. Дюлон остановился у ближайшей опустевшей траншеи и согнулся. Сабля, привязанная к его запястью шнуром, бессильно повисла. Изо рта сочилась длинная струйка крови, смешанной со слюной. Он закрыл глаза и попытался вспомнить слова молитвы. — Носилки! — закричал сержант — Сделайте носилки. Найдите доктора! Два французских батальона отбили мост у ополченцев. Несколько португальцев задрежались на высокой скале слева от дороги, но мушкетным огнём с такого расстояния они не могли причинить никакого вреда, поэтому им позволили остаться и наблюдать за тем, как армия Сульта спасается из западни. Майор Дюлон сломал челюсти удерживавшего её капкана. Дорога на север были свободна.
Шарп находился в холмах южнее Мисареллы, когда услышал яростную стрельбу и понял, что французы начали штурм. Он, конечно, надеялся, что ополченцы сдержат их, хотя понимал, что в споре любителей и профессионалов первые потерпят неудачу, даже если полягут все до одного. Как только передовые части французов пересекут Мисареллу, остальные последуют за ними. У него оставалось мало времени, чтобы форсировать падающую в глубокое обрывистое ущелье, белую от пены реку. Пришлось пройти больше мили вверх по течению, прежде чем нашлось место, где можно было спуститься по крутому берегу и перейти быстро несущуюся, вздувшуюся от дождей реку. Мула пришлось оставить возле ущелья, потому что даже Джавали не смог бы на руках снести его вниз по склону, а потом переправить на другой берег. |
