Прошло уже около часа с тех пор, как они начали спуск от сторожевой башни, когда Шарп увидел то, что ему было нужно. Мерцающий жёлтый огонёк. Он сразу же погас, но Шарп понял, что это кто-то из артиллеристов на мгновение отодвинул створку фонаря, выпустив блик света. Разгорелась крошечная красная искра пальника. Слишком далеко, но время у него было.

— На землю, — прошипел Шарп. — Зажмурьтесь!

Они прикрыли глаза, и мгновение спустя орудие изрыгнуло в ночь дым, пламя и снаряд, который со свистом пролетел над их головами. Даже сквозь сомкнутые веки Шарп видел тусклый свет, а когда открыл глаза, словно ослеп на несколько секунд. Его окутывал запах порохового дыма, и в нём мелькнул огонёк пальника, отложенного стрелком.

— Вперед! — скомандовал он, и они двинулись ниже по склону холма.

Фонарь снова мигнул, потому что расчёт подвигал колёса орудия назад к двум камням, и нужно было убедиться, что гаубица выстрелит точно. Эта идея и пришла в голову Шарпа на закате: французы отметили место установки орудия камнями, потому что так было легче, чем по колеям, ставить орудие. Значит, ночью будет обстрел, а уж как поступить в этом случае, он знал.

Прошло много времени, прежде чем гаубица выстрелила снова. Шарп и его команда были уже в двухстах шагах и чуть выше того места, где расположился расчёт. Стало ясно, что артиллеристы нарочно собираются стрелять пореже, чтобы в течение всей короткой ночи беспокоить его людей. Это значит, паузы между выстрелами будут длинными.

— Харрис! Танг! — прошептал он. — Направо! Если станет жарко, возвращаетесь к Харперу. Пендлтон! Вперёд!

Он вёл парня налево, пригнувшись, наощупь через нагромождение камней, пока, по его прикидкам, они не удалились приблизительно на пятьдесят шагов от тропы. Затем он устроил Пендлтона позади валуна и сам укрылся за низкими зарослями утёсника.

— Вы знаете, что делать.

— Да, сэр.

— Желаю хорошо развлечься.

К своему собственному удивлению, Шарп тоже испытывал эмоциональный подъём. Его радовала возможность обмануть врага, хотя, возможно, французы ожидали подобной вылазки и были готовы к ней. Но некогда переживать об этом, пришла пора внести в события немного хаоса. Он ждал, ждал, и даже почти уверил себя, что на сегодня артобстрел закончен, но тут ночную тьму пронзил длинный язык белого, ослепительно яркого пламени, который мгновенно поглотило облако дыма. Шарп на мгновение увидел металлический блеск отброшенного назад силой отдачи орудия; его вращающиеся колёса подбросило в воздух на целый фут. На несколько мгновений яркий свет ослепил его. Потом он снова увидел жёлтый огонёк из-за приоткрытой створки фонаря: это стрелки вручную подкатывали колёса гаубицы к камням.

Шарп прицеллся в фонарь. Несмотря на то, что его глаза ещё не привыкли к темноте, светлый квадрат он видел достаточно ясно. Он ещё только нажимал спусковой крючок, когда кто-то из стрелков справа выстрелил, фонарь упал, его створки раскрылись, и Шарп увидел два силуэта, очерченных ярко вспыхнувшим светом. Он нажал на спусковой крючок, услышал выстрел Пендлтона, схватил вторую винтовку и прицелился вновь. Какой-то француз посдскочил, чтобы погасить фонарь, но три винтовки выстрелили одновременно, и Шарп в том числе. Послышался громкий и звонкий лязг: одна из пуль срикошетила о ствол гаубицы.

Фонарь всё же утащили. Свет погас.

— Перемещаемся! — скомандовал Шарп Пендлтону, и они отбежали влево.

У французов кто-то застонал, прерывисто дыша, затем более громкий голос призвал к тишине.

— Наземь! — прошептал Шарп.

Они залегли. Шарп воспользовался передышкой, чтобы перезарядить свои винтовки.