— Радостные вести, мой повелитель! Апофис и его армия бегут через северные ворота Фив.

Удивленный Яхмос спросил офицера:

— Ты уверен? Это правда?

Офицер ответил твердо:

— Я сам видел группу всадников царя пастухов и его гвардейцев, за ними шли вооруженные до зубов подразделения армии.

Яхмос Эбана заключил:

— Должно быть, Апофис понял, что после атак наших воинов стену Фив оборонять бесполезно. Его армия внутри не могла оказать сопротивления. Вот почему он бежал.

Гур сказал:

— Теперь он воочию понял, сколь подло прятаться за женщинами и детьми египетских воинов.

Гур едва закончил говорить, как явился другой гонец с берегов Нила. Он отдал честь царю и сказал:

— Мой повелитель, в Фивах вспыхнуло восстание, оно распространяется как пожар. С кораблей мы видели, что началось отчаянное сражение между крестьянами и нубийцами, с одной стороны, и с владельцами дворцов и гвардией, расположенной на берегу, с другой.

Яхмос Эбана встревожился и спросил офицера:

— Флот выполнил свой долг?

— Разумеется, командир. Наши корабли приблизились к берегу, и солдаты обстреливают гвардейцев врага, не давая им выступить против восставших.

Командир успокоился и просил у царя разрешения вернуться на флот, чтобы предпринять наступление на берег. Царь дал на это свое согласие и восторженно сказал Гуру:

— На этот раз владельцы дворцов не убегут вместе со всем имуществом.

Гур, пребывая в радостном волнении, ответил:

— Верно, мой повелитель. Осталось недолго, и славные Фивы откроют свои ворота перед вами.

— Но вместе с Апофисом ушла его армия.

— Мы не перестанем сражаться до тех пор, пока не возьмем Аварис и все пастухи не покинут Египет.

Царь, следя за сражением, увидел, что его воины бьются, стоя на осадных лестницах и на стене. Они теснили пастухов, те отступали. Значительные силы лучников и копейщиков поднимались на стену и перебирались на другую сторону. Они окружали пастухов и истребляли их.

Вскоре царь увидел, как его воины сорвали флаг гиксосов и подняли флаг города Фивы. Следом широко отворились большие ворота Фив. Через них в город врывались воины, громко выкрикивая его имя. Царь тихо прошептал: «Фивы, источник моей жизни, мой первый дом, игровая площадка моей души! Открой свои объятия и прижми к нежной груди своих храбрых и кровных сынов!» Он опустил голову, чтобы скрыть слезы, исторгнувшиеся из глубины его существа. Гур, стоявший справа от царя, молился и вытирал глаза. Его худые щеки оросились слезами.

13

Прошло несколько часов, солнце начало склоняться к западу. Командиры Мхеб и Диб приблизились к царю, за ними следовал Яхмос Эбана. Они почтительно поклонились Яхмосу и поздравили его с победой.

Яхмос сказал:

— Прежде чем поздравлять друг друга, нам следует выполнить долг перед телами героев и солдат, женщин и детей, которые погибли мученической смертью ради Фив. Принесите их в лагерь!

Тела, перепачканные грязью и кровью, лежали по всему полю, на стене, за воротами. Железные шлемы упали с их голов, над ними повисла мертвая, гнетущая тишина смерти.

Солдаты бережно поднимали их, относили в лагерь и клали рядом.