У каждого боксера вырабатываются подсознательные привычки. Уже отработанные приемы защиты или атаки даются легче, поэтому он использует их чаще, даже если ему известны и другие методы. Хороший боксер, зная, что борьба будет долгой, изучает своего противника, испытывает его реакцию на различные удары, выведывает его приемы. Только после этого формирует свою собственную тактику.

Килкенни понимал, что продержаться против Тернера достаточно долго — чтобы получить шанс поговорить с Халлораном, — он может лишь, если будет мыслить быстрее, точнее и эффективнее противника. У него было то преимущество, что он много знал о Тернере, тогда как Тернер ничего или почти ничего не знал о нем. И хотя Тернер, без сомнения, услышит о его схватке с Хейлом, он оставит ее без внимания: ведь Хейл — не профессионал, его стиль груб и прямолинеен, без большого мастерства.

Из Седара вестей не было. Хотя там, очевидно, уже узнали о том, что произошло в Блейзере.

На третий день после их возвращения из Блейзера Сол привез листок, снятый с дерева. Там объявлялось о решающем матче Тернер — Сэндовал по лондонским правилам борьбы, с призовым фондом в тысячу долларов золотом.

— За такие деньги я бы и сам подрался, — прокомментировал Джесс.

— Видишь ли, — язвительно отозвался Барт, — чтобы получить деньги, надо сперва победить. Они дерутся по принципу «победитель получает все».

— А проигравший, значит, ничего?

— А проигравший получает синяки, — наставительно заметил Барт.

— И иногда победитель или тот, кто за ним стоит, хочет оставить весь призовой фонд себе, — пояснил Килкенни.

— Но если с Тернером дерется этот Сэндовал, то как же ты намерен попасть на ринг?

Килкенни пожал плечами.

— У меня есть предчувствие, что в последнюю минуту Сэндовал не явится и устроителям матча срочно потребуется замена. — Он взглянул на Ма и улыбнулся. — Друзья могут быть очень полезны.

— У тебя кишка крепче моей, — вздохнул О'Хара. — Этот Тернер — сущий тигр на ринге. У меня где-то лежит «Полицейский листок» с его портретом.

И в этот момент Килкенни почему-то вспомнил о Кэйне Брокмэне.

В тот отчаянный день в Техасе, в краю Живого Дуба, он убил Эйбела Брокмэна, а Кэйн был сброшен с лошади и потерял сознание. Через некоторое время он послал Кэйна в нокдаун в тяжелом, изнурительном бою в придорожной харчевне. Кэйн поклялся убить его, а теперь он направляется в Седар… Возможно, уже там.

Когда настала ночь, Килкенни оседлал поджарого вороного мерина и выехал из Хэтфилд-Кап. Он хотел повидать Риту. Пока он ехал, размышляя под стук копыт, он пришел к выводу, что никакого резона ехать к ней у него не было, кроме горячего желания увидеть ее. Он не имел права рисковать зазря своей жизнью, потому что от него зависели жизни очень многих людей. Но ему хотелось повидать Риту. Кроме того, неплохо было бы составить впечатление о том, что происходит в городе.

Он ехал быстро, застоявшийся черный конь радовался дороге. Это, конечно, не Бак, но вполне хороший конь для ночной работы, выбранный по этому самому признаку во время ночных дежурств у стада. Некоторые лошади подходят для ночной работы, а некоторые нет. Но этот вороной был, казалось, рожден для ночи. В придачу у него была хорошая резвость, и шел он пока не в полную силу.

Когда Килкенни подъехал к окраине Седара, было уже довольно поздно. Мысли его перепрыгнули на Лезерса, которого он извлек когда-то из глубокого сна, и на Дэна Купера, крутого стрелка-ковбоя, который охранял его лавку. Купер неплохой человек, ставший по ошибке не на ту сторону, зато сам Лезерс всегда принимал сторону победителя и не признавал иной верности, кроме верности своим собственным интересам.