Килкенни выскользнул из дома и вернулся к своему коню. Вороной нетерпеливо переступал на месте. Но Килкенни, сев верхом, не поехал обратной дорогой, а направился по главной улице. Нужно увидеть ринг и места для зрителей.

Ринг имел диаметр двадцать четыре фута. С одной стороны, там, где после обеда будет тень, оборудовали ложу с несколькими стульями, задрапировав ее материей. Несомненно, здесь и будет сидеть Хейл с Малышом и гостями. Император смотрит бой гладиаторов. Килкенни усмехнулся.

— И наблюдает собственное крушение, — добавил он вслух.

Послышались тихие шаги, и Лэнс резко обернулся. Револьвер уже был у него в правой руке.

— Все в порядке, Килкенни. — Из тени возле ринга выступил человек. — Я Дэн Купер.

— Откуда ты меня знаешь?

Купер хмыкнул.

— Лицо-то я вспомнил сразу, в первый же день, только вот никак не мог вспомнить имени. А сейчас вспомнил. Хейл взбесится, когда услышит.

— Ты хороший парень, Купер, — сказал Килкенни, — но оказался не на той стороне.

— Я держусь при победителе. Не мне судить, кто прав, кто виноват. А для наемного стрелка та сторона лучше, которая побеждает.

— А совесть, Купер? — вкрадчиво спросил Килкенни. — Дик Моффит был отличным парнем, и Тот Уилсон тоже, и Лидж Хэтфилд, и Джоди Миллер.

— Лидж умер? — быстро переспросил Купер. — Проклятье! Я так надеялся, что он выкарабкается. Хейлы всегда Хэтфилдов в грош не ставили, но я-то знаю эту горную породу. Теперь им придется перебить всех до единого или помереть самим.

— А почему ты не выстрелил в меня, Купер?

— Из темноты? Это не по мне. Во всяком случае, я не тот, кто мечтает тебя убить. Когда-нибудь кто-нибудь это сделает и станет «тем, кто убил Килкенни», и каждый хмырь с револьвером в этом краю сочтет своим долгом помериться с ним силами. — Дэн Купер подошел поближе. — Килкенни, в городе говорят — так, слухи бродят, — что Сэндовал не явится на матч и что с Тернером будешь драться ты.

— Надо же какие сплетни! И откуда что берется?

— Это факт, Килкенни. Но ни один не смеет сказать это Королю Биллу. — Купер положил руку на шею вороному. — Такова королевская доля: все узнавать последним.

— А что еще говорят в городе?

— Я слышал сегодня, что в горах был бой, народу убито — пропасть. Ты что-нибудь об этом знаешь, Килкенни?

— Мы послали пару фургонов в Блейзер. Их пытались остановить, но они прорвались и вернулись.

— Вот оно как… А мы слышали только, что Лидж Хэтфилд ранен, и никаких подробностей. Тот, кто это затеял, не торопится докладывать Хейлу.

— Содерман затеял, но он уже никому ничего не доложит. Как и Гэддис.

— Гэддису туда и дорога, но Содерман? Я-то считал, ему хватит мозгов, чтобы не дать убить себя.

— И еще я выдал подорожную Раю Питкину, — сказал Килкенни, — я думаю, он уже уехал.

— Чтоб я помер! И ваши фургоны прорвались?

— Купер, послушай доброго совета. Седлай коня и сматывайся отсюда. И никогда не возвращайся. С Хейлом покончено.

— С Хейлом? — Купер покачал головой. — Да разве это его остановит? Даже твое имя не сработает. У него деньги, у него власть…

— Уже нет.

— Что ты имеешь в виду?

— Дэн, иногда человек так раздувает собственное «я», что не замечает других людей. Любой, кто имеет меньше, чем он, — никто, его можно отбросить в сторону.