|
Безвыходная. Но самое хреновое в ней — это то, что я нарушил свое слово. Слово кабальеро. Он полежал немного, собираясь с мыслями и успокаиваясь. Голова была на удивление ясной, словно голубоватый туман, уползая, унес с собою всю тяжесть и боль неизбежного похмелья. Страха Сантьяго не чувствовал — только электрическое покалывание в кончиках пальцев и легкую, похожую на озноб нервную дрожь. Мондрагон осторожно пошевелил руками — сначала левой, потом правой. Правая казалась непривычно легкой — те, кто привязывал его к столу, предусмотрительно сняли с запястья браслет связи. На помощь верной Эстер рассчитывать, таким образом, не приходилось, но для Сантьяго сейчас имело куда большее значение совсем иное. Перстень Гарольда Статхэма-Пэлтроу по-прежнему был на месте. Мондрагон вывернул запястье, прижав тыльную сторону ладони к столу. Изо всех сил вдавил перстень в покрытый зеленой клеенкой металл. И еще раз. И еще. Никакого эффекта. Правда, по неопытности своей в шпионских делах Сантьяго не удосужился спросить у Гарольда, как, собственно, должен отреагировать спрятанный в перстне передатчик. Решив, что он вряд ли станет вопить во весь голос, распугивая окружающих, Мондрагон откашлялся и, повернув голову влево, отчетливо произнес: — Здесь Шевалье. Перстень молчал. Чувствуя себя полным идиотом, Сантьяго повторил кодовую фразу еще раз. Безрезультатно. Может быть, я говорю слишком тихо, подумал он. Может быть, перстень слишком далеко от меня. Может быть, он вообще неисправен — я ведь даже не помню, какой рукой я врезал этому Ки-Брасу. Удивительно — имя помню, а слева или справа ударил — хоть убей. А может — и это скорее всего — сразу после ареста мой канал связи просто отключили… — Шевалье на связи! — заорал Мондрагон срывающимся злым голосом. Он не удивился бы, если бы в ответ на его крик в дверь ворвались вооруженные охранники и снова заткнули ему рот какой-нибудь химической дрянью. Но никто не спешил вламываться к нему в комнату. Вместо этого перстень еле слышно пискнул и спросил сонным голосом: — Да, слушаю, кто это? Сантьяго испытал мгновенное облегчение, хорошо знакомое людям, в последнюю секунду успевшим на самолет. Слабый голос, без сомнения, принадлежал Статхэму-Пэлтроу. — Это Шевалье, — четко выговаривая слова, повторил Мондрагон. — Помните наш уговор, Гарольд? Невыносимо долгие полминуты из перстня не доносилось ни одного звука. Потом Статхэм-Пэлтроу неуверенно переспросил: — Шевалье? Что случилось? — То, чего мы с вами боялись, — с некоторым пафосом ответил Сантьяго. — Я нашел их. — О господи! — выдохнул абэтэшник. — Вы уверены? Черт, ничего не понимаю… — Чего вы не понимаете, Гарольд? — нетерпеливо спросил Мондрагон. — Мы условились, что если я замечу странности в поведении кого-то из окружающих, то сообщу вам. Но случилось нечто куда более важное… — Говорите погромче, Шевалье, — раздраженно перебил Статхэм-Пэлтроу. — Ни черта ведь не слышно… — Это потому, что я не могу поднести перстень к губам. Я связан, понимаете вы? На этот раз молчание длилось секунд пятнадцать. Гарольд, по-видимому, приходил в себя. — Как связаны? Где вы, Шевалье? С вами все в порядке? — Не имею ни малейшего понятия, — честно ответил Сантьяго. — Это я про местонахождение. |
