Я остановил беговую дорожку и сжал кулаки. Я сухо приказал компьютеру:

– Набрать Боброва!

Пара длинных гудков. Медиа консультант на фоне барной стойки расплылся патокой по экрану:

– Иван Аркадьевич, я вам файлик отправил, как вы просили! С видео. Вы посмотрели?

– Уволен, – ответил я и отбил звонок.

Глава 7

Иван

Следующий день был таким же пасмурным, как и моё настроение. Голова гудела после Хеннесси и маминого звонка в семь утра:

– Ванечка, я вчера видела тебя на телешоу, чего же ты не предупредил! Если бы соседка мне не позвонила, я бы…

– Говорил тебе: не смотри всякую дрянь, – ответил я, морщась перед зеркалом в ванной. Рожа, как из анекдота.

– Как же дрянь, Ванечка! Ты прекрасно смотрелся! И рубашка с галстуком в тон.

– Это был не я.

– Как не ты?! Ах, ты снова за своё, сына! Шутишь… Но, послушай, я в шоке, каких они туда людей наприглашали! Не могли кого нибудь приличного подыскать?

– Не всем посчастливилось работать с трупами, – буркнул я.

Дело в том, что моя мама – судмедэксперт. Уже на пенсии, но всю жизнь проработала, вскрывая хладные тела и определяя причины смерти, увечий, насилия, так что отношение у неё к жизни своеобразное. Когда случается что то из ряда вон, мама спокойна, как чугунная сковородка. Но в повседневной жизни это самое нервное, беспокойное и суетливое существо, считающее, что со мной обязательно что то случится.

Стоило мне в детстве задержаться на десять минут, гоняя мяч с ребятами, в её воображении меня обязательно похитили, многократно зарезали, избили и оставили умирать голым на пустыре. Примеры из жизни она рассказывала мне в красках. Заламывала руки и в слезах требовала сидеть дома, гулять в пределах видимости и аптечки. Желательно на поводке, в шлеме и наколенниках.

Меня спасло то, что работала мама много, запойно и даже дежурила по ночам. До сих пор страшно представить, что происходит в её прекрасной черепной коробке при виде меня. Когда я поступил в универ и свалил подальше – в Питер, они с отчимом оба вышли на пенсию. Он, бедняга, не выдержал, сбежал.

Правда спустя год вернулся, а потом опять сбежал. Недавно мама хвасталась – Виктор снова звонил, в гости просился и вообще. У него просто патологическое пристрастие к патологоанатому. Или желание пожить на халяву в Барвихе на четырёхстах квадратных метрах с парком, озером и армией прислуги. Тоже могу понять. Мне пофиг, пусть сами разбираются.

– Ванечка, ну зачем этот цинизм? – возмутилась мама и тут же добавила, сама себя перебив: – Кстати, у тебя странный голос, с тобой всё в порядке?

– Всё.

– Ничего не болит?

– Ничего.

– Иногда это тоже симптом, – засуетилась мама, – ты не хочешь показаться Карлу Арнольдовичу?

– Нет.

– Но сына, я волнуюсь за тебя!

Начинается… Хотя если маму несёт в эту сторону, значит, у неё самой всё настолько в порядке, что она начинает искать подвох и подковёрную катастрофу. В этом случае выход один.

– Собаки здоровы? – спросил я.

– Да, Кусе, пуделихе младшенькой, прививку сделали, но она уже весёленькая.

– Говорят, перед смертью всех отпускает, – заметил я.

– Иван! – повысила голос мама и, обиженная, положила трубку.

Я выждал полминуты и перезвонил.

– Ма…

– Что?

– Люблю тебя.

– Какой же ты всё таки сложный, сын!

– Сам удивляюсь, как ты меня терпишь, – ответил я.

Вместе с ответным «люблю» и краткой нотацией о моём невыносимом характере наш разговор благополучно завершился.