– Будем бдительны, – повторил Джон Корт, – и всегда готовы к отражению атаки… Кочевые племена где то неподалеку… Ведь как раз в этой части лесной опушки они делали остановку… А вот и остатки костра, откуда еще вылетают искры…

Действительно, в нескольких шагах под развесистым деревом тлели еще не остывшие угли, слегка светясь красноватыми точками.

Макс Губер поднялся и с карабином на изготовку исчез в кустарнике.

Кхами и Джон Корт с беспокойством следили за ним, готовые в случае необходимости броситься на выручку.

Макс Губер отсутствовал не более трех четырех минут. Он не увидел ничего подозрительного, не уловил никаких звуков, которые могли бы внушить мысль о близкой опасности.

– Теперь здесь никого нет. Туземцы наверняка ушли отсюда…

– А может быть, они обратились в бегство, когда началось нашествие слонов?..

– Вполне вероятно, – заметил Кхами, – потому что огни, которые мы наблюдали с месье Максом, погасли сразу же, как только рев стал перемещаться в северном направлении. То ли туземцы проявили чрезмерную осторожность, то ли перепугались до смерти… Ведь они могли себя чувствовать в безопасности за деревьями… Мне трудно объяснить…

– …то, что не поддается объяснению, – заключил Макс Губер, – и ночь не благоприятствует объяснениям. Дождемся рассвета! Пока же, признаюсь честно, я едва держусь на ногах… Глаза у меня слипаются…

– Не очень то подходящий момент для сна, мой дорогой Макс, – заметил Джон Корт.

– Хуже и не придумаешь, дорогой Джон, да ведь сон не разбирает, он диктует свое… Доброй ночи! И – до завтра!

И мгновение спустя Макс Губер, растянувшись у подножия дерева, погрузился в глубокий сон.

– Устраивайся рядом с ним, Лланга, – предложил Джон. Корт. – А мы с Кхами подежурим до утра.

– Хватит и меня одного, месье Джон, – заявил Кхами. – Я к этому привычен… А вам советую последовать примеру вашего друга…

На Кхами можно было положиться. Ни на одну минуту он не потеряет бдительность!

Лланга прижался к Максу Губеру и заснул. Джон Корт, однако, решил бодрствовать. Четверть часа он еще беседовал с проводником. Оба говорили о невезучем португальце, с которым Кхами был давно знаком и чьи достоинства его спутники вполне оценили за время экспедиции.

– Бедняга потерял голову, когда увидел, что эти подлецы носильщики обобрали и бросили его, – снова и снова повторял Кхами.

– Несчастный Урдакс… – пробормотал Джон Корт.

Это были его последние слова перед тем как, сраженный усталостью, он вытянулся на траве и забылся крепким сном.

Не смыкал глаз один только Кхами. С карабином наготове, напрягая зрение и слух, он чутко улавливал малейшие ночные звуки, пристально вглядывался в густую темень, иногда поднимался и осторожно обшаривал ближние кусты и деревья, ежесекундно готовый разбудить своих компаньонов, если возникнет необходимость обороняться. До самого рассвета он был начеку.

По некоторым штрихам читатель уже смог установить различие в характерах двух друзей, француза и американца.

Джон Корт был человеком серьезным и практичным, склад его ума отличался рациональностью. Эти качества вообще присущи жителям Новой Англии.  Родившись в Бостоне  и будучи, таким образом, американцем по происхождению, он обнаруживал лучшие черты, свойственные янки.  Очень любознательный в вопросах географии и антропологии,  он самозабвенно увлекался изучением человеческих рас.  К этим его достоинствам присоединялись большое мужество и преданность друзьям, доходящая до крайней степени жертвенности.

Макс Губер оставался парижанином и в дальних краях, куда заносили его превратности судьбы; он не уступал Джону Корту ни в умственных, ни в душевных качествах.