Теперь голос звучит отчетливей, однако, как-то нехотя и с ленивыми нотками:

— Слышу тебя, «340-й». Я транзитный… Ил-76. Следую по маршруту Ташкент-Кабул. Чего хотел-то?

«Повезло! — пулей проносится мысль. — Транзитники летают на больших эшелонах, потому мы и слышим друг друга».

— Борт, пожалуйста, передай на «Омар» информацию, — скороговоркой начинаю излагать нашу проблему, побаиваясь, что самолет выйдет из зоны и ненадежная связь прервется.

Признаться, в эти секунды я напрочь забываю о тех словечках и фразах, которые мы вставляем для кодировки закрытых данных в эфире. Поэтому выдаю свою просьбу открытым текстом:

— Борт, передай на «Омар»: площадка с поврежденным вертолетом подверглась массированному обстрелу реактивными снарядами. Банда находится в «зеленке» — в трех километрах северо-восточнее. Прошу оказать авиационную поддержку.

Командир транспортника проникается серьезностью ситуации — реагирует мгновенно и совсем по-другому:

— Понял, «340»! Сейчас передам. Держитесь, мужики…

Затеплилась надежда.

В напряженном ожидании медленно текут минуты. Одна. Вторая. Третья…

Эфир доносит лишь фразы пилота Ил-76, в точности повторявшего просьбу; ответов КП приемник радиостанции не улавливает.

Проползла еще одна томительная минута…

— «340-й», ты на связи? — наконец-то, зовет командир транспортного лайнера.

По его голосу я догадываюсь: что-то неладно. Но быстро отвечаю:

— Да-да, слышу тебя! Говори!..

— КП передает, что «полосатые» подойти к вам не смогут — очень опасно. Разведка докладывает о возможности сильного противодействия ПЗРК. Интересуются: «двухсотые» или «трехсотые» в вашей группе есть?

— Пока нет, — мрачно говорю я.

И с горечью думаю: «Но обязательно будут. Если «полосатые» (так мы называли Ми-24, - примечание авторов), не придут на помощь…»

— Понятно, — доносится из наушников.

Наступает напряженная тягучая пауза…

Наверное, нет ничего мучительнее и страшнее, чем первые мгновения осознания своего бессилия перед крадущейся и хватающей за горло безысходностью. Ты молод, полон энергии и сил. Ты можешь свернуть горы, хочешь что-то сделать, изменить, как-то повлиять на ситуацию… И внезапно понимаешь, что все бесполезно. Что ни одно из твоих действий не способно изменить предначертанный кем-то свыше ход событий.

В эту жуткую минуту так и хотелось крикнуть: «Родина! Моя могучая, непобедимая, сильная, где ж ты?!» Голова невольно поворачивается на север; взгляд беспомощно скользит по неровной линии горизонта… Да, Советский Союз именно там — на севере. Кажется, стоит перевалить за ближайшие хребты и раскинется она перед взором — огромная страна, пославшая меня и тысячи других солдат в Афганистан. Пославшая и вдруг забывшая обо мне, отмахнувшаяся от моих проблем…

Я вздыхаю, машинально отряхиваю с комбинезона принесенный ветром песок, откручиваю с фляжки пробку и вдоволь напиваюсь воды. Ради чего теперь экономить? Боле не пригодится…

И внезапно рация снова оживает голосом командира Ил-76:

— «340-й», ты еще на связи?

— Куда ж я денусь? На связи.

— Тут опять КП вызывает. Подожди-ка пару секунд — сейчас послушаю и передам…

«Пара секунд» растягиваются на целую вечность.

Покуда пилот о чем-то переговаривается и что-то уточняет у КП я, сжимаю микрофон гарнитуры и покусываю губы, повторяя про себя одни и те же фразы: «Наши не могут бросить нас на произвол судьбы! Наши не могут…»

— «340-й», для тебя новая информация! — хрипит рация.