– Кто не был, тот будет, кто был – не забудет? – спросил я.

– Ага. Точно.

– Ехать долго еще?

Мужик пожал плечами.

– Не знаю, сколько кружиться будем. Инструкция!..

Часы и все средства связи мы сдали еще до этого.

На место фургон прибыл примерно через час. С виду это был логистический комплекс, самый обыкновенный, из быстровозводимых конструкций. Забор из бетонных плит, витки «егозы» поверху и едва заметные изоляторы системы «Кактус». Видеокамеры. Конечно, дорого, но все в пределах допустимого законом. Судя по шуму, где-то рядом проходит крупная автомагистраль. Похоже, это Третье транспортное кольцо.

– Куда?..

– Туда, в дверь.

Внутри нас встретили охранники, вооруженные служебными «Сайгами-2». У них, в отличие от гражданских образцов, белое цевье. На этом вся разница и заканчивается.

Андрей Павлович предъявил постоянное удостоверение сотрудника ФСБ РФ, а я – временное. Дело в том, что по штату я числюсь не в ФСБ, а во внешней разведке. У меня вообще нет никакого удостоверения. Ну, скажите, пожалуйста, кому я буду его предъявлять? Сотруднику контрразведки страны пребывания?

Кстати, с гордостью могу сказать, что я очень даже неплохо устроился. Работаю в России, а деньги мне платят как за пребывание, по-нашему говоря, «на холоде». Зарплаты у нас в СВР очень высокие. Живем – не тужим, как у Христа за пазухой.

Форменной одежды у меня тоже нет и никогда не было. На торжественные мероприятия мне положено приходить в строгом однотонном гражданском костюме-двойке черного или темно-синего цвета.

– К кому?

– К двести тридцатому.

– Распишитесь.

Андрей Павлович расписался. Я не имел на это права, поэтому просто с интересом смотрел по сторонам.

Тамбур, за ним ряды самых обычных, ничем не примечательных сорокафутовых контейнеров. Подключено электричество, кабели змеятся по полу. Какое-то жужжание – вентиляция, наверное.

Все сделано с умом. При необходимости можно быстро, без привлечения ненужного внимания, вывезти отсюда все это хозяйство и собрать где-то в другом месте. На самой обычной товарной базе, арендованной на долгий срок.

Это и есть тайная тюрьма. Уже много лет мы ведем войну, о которой мало кто знает. Этим же заняты и американцы. Только вот они действуют в чужих странах, а мы – в своей. Всему этому не видно ни конца ни края.

– Еще распишитесь вот здесь.

– Это что такое? – спросил Андрей Павлович.

– О неразглашении.

Я смотрю личное дело. В общем, ничего необычного. Не боевик, скорее, сочувствующий. Таких вот персон, определившихся не до конца, полно было в Сирии, особенно поначалу. Потом кого-то убили, кто-то озверел.

Ведь там, в Сирии, да и в Ливии бузу начинала именно молодежь. Сперва она получила образование за счет тоталитарного государства, а потом захотела странного западного лакомства – демократии.

Примерно так вот и этот фрукт. Ему двадцать девять лет, родился не в селе, а в самой Махачкале, то есть городской. Закончил школу, потом тамошний университет. Подвизался оператором в местной телерадиокомпании, потом журналистом, но быстро ушел и организовал собственный бизнес. Тоже операторский. Снимал свадьбы, рождение детей. В Дагестане демографический бум плюс понты. На свадьбу подчас люди последнее тратят, только бы не выглядеть хуже других.

В какой-то момент он увлекся радикальным исламом и стал ваххабитом.

Хотя нет. Тут я ошибаюсь. Ваххабитом он не стал. Дерьмецо, конечно, но свое, отечественное. Дитя девяностых. В те самые годы народ, недавно именовавшийся советским, окончательно распрощался со всеми иллюзиями относительно всемирного братства, того, что человек человеку брат, что нельзя врать и воровать.