– Да что это такое? – всерьез разозлился генерал. – Как это понимать? У них там что, телестудия? Где они ее взяли?

– Товарищ генерал, это значит, что боевики разместили в здании веб-камеры и спутниковую аппаратуру. Часть аэропорта фактически превращена в одну большую студию. Картинка с камер идет в Интернет, на общий доступ. Все наши и их действия могут наблюдать миллионы людей в любой точке планеты. Перед нами первый захват заложников в прямом эфире, террористическое реалити-шоу, товарищ генерал.

– Перехватите сигнал из аэропорта. Это же наша территория! Это Москва!

– Не можем. Спутник!..

– Что значит не можете?

– Товарищ генерал, похоже, работает саудовский телекоммуникационный спутник. Не исключено, что он не один. Возможно, это распределенное вещание.

– Питание отключить можно?

– В аэропорту оно автономное, товарищ генерал.

– Твою же мать!

– Внимание на экран! – резко сказал один из офицеров, нарушая субординацию.

– Марина.

– У тебя есть дети?

– Да, двое.

– Сколько тебе лет?

– Двадцать девять.

– Двадцать девять лет и двое детей. Ты хотела бы их увидеть? Ты можешь обратиться к русистским властям и попросить их сделать так, чтобы мы отпустили вас. Говори с ними прямо сейчас. Они видят и слышат тебя.

Камера выхватила лицо женщины. Она и не подозревала, что в течение ближайших суток в него будут всматриваться более пятидесяти офицеров госбезопасности, в том числе одиннадцать генералов. Снимали профессионально, и показать было что. Любому дураку сразу становилось понятно, что она не играет. Таких актрис просто нет на свете.

– Пожалуйста, сделайте то, что они хотят. Пусть эти люди нас отпустят.

– Ты хочешь увидеть еще раз своих детей?

– Да!.. Ради бога, да, конечно.

Камера вдруг резко повернулась. Теперь она смотрела в лицо командиру боевиков. Он единственный был без маски.

– Во имя Аллаха милостивого и милосердного, Господа всех миров, у которого нет сотоварища. Кого Аллах направил, того никто не собьет, а кого он сбил, того никто не направит. Не мы делаем, а Аллах делает нашими руками. Действуя по воле шайтана, врага всего живого, нечестивые куфарские власти годами промывают вам мозги, говоря о том, что муджахеды являются жестокими зверьми, которые ведут войну против женщин и детей, не оставляют в живых никого. Но, иншалла, козни шайтана ущербны, усилия кафиров тщетны, религию Аллаха невозможно остановить.

Коран говорит нам: «Сражайтесь, пока они не уверуют». Свидетельствую – для нас нет Бога, кроме Аллаха, нет религии, кроме ислама, и мы будем утверждать шариат Аллаха словом или мечом, как потребуется. Но в шариате предписано проявлять милосердие к поверженному врагу. Нет джихада против тех, кто не может сражаться. Исполняя волю Аллаха о милосердии и в знак доброй воли мы отпускаем эту женщину к ее детям. Иншалла, если не она, то ее дети обязательно уверуют в Аллаха Всевышнего, единственного, у которого нет сотоварища.

Камера вновь показала женщину.

– Иди к выходу, тебя никто не тронет, – сказал ей предводитель боевиков. – Пусть Аллах будет тебе защитой в пути.

Камера показала, как женщина встала и медленно, почему-то хромая – потом выяснилось, что у нее был сломан высокий каблук-шпилька, – пошла в сторону выхода.

– Что происходит? – зло сказал кто-то. – Что там, ко всем чертям, творится?

Поэтому мы не гнали коней, переместились в самую глубину центра обработки багажа, там окончательно привели в порядок свое оружие и амуницию.