Рецепт его был несложным, а наличие сырой нефти, привезённой арабскими купцами, переработанной в бензин, да добавление отличного природного каучука, со щепоткой порошкового магния, помогли Мамбе реализовать эту гремучую смесь в полной мере.

Суда были захвачены, пожар потушен, и теперь, с помощью барабанов, раздался условный сигнал, услышав который, выдвинулась подготовленная команда охотников, руководимая Семёном Кнутом. Одну из канонерок, потом, пришлось бросить и разобрать на запчасти, для ремонта двух остальных, но дело сделано, и опасные канонерки были захвачены, с минимальными потерями.

Генерал Китченер со злостью смотрел на охваченные пламенем канонерки, экипажи которых яростно сражались с огнём. Его разбудили крики ужаса, хорошо слышимые в ночной тишине. Но, через пару минут, ему стало не до лодок. Оставшиеся пять планеров, незамеченными, долетели до лагеря англичан и стали сбрасывать свой груз на землю. Утоптанная многими ногами, до каменного состояния, земля с радостью приняла на себя хрупкий груз.

Соединяясь с поверхностью, винные бутылки разлетались кучей осколков и брызгами жидкого огня.

Эффект от их применения был менее впечатляющим, чем на кораблях, но зато, встревоженные внезапным огнём, дико заревели верблюды, срываясь с привязей; заржали, становясь на дыбы, стреноженные на ночь лошади. Разнообразные крики огласили воздух, люди матерились на паре десятков языков, осыпая проклятиями подлого ночного змея.

И словосочетание «гадский унган», было самым простым. Остальные обороты речи арабских и английских солдат пестрели новыми аллегорическими сравнениями и грозили обогатить их родной язык новыми словосочетаниями.

«Исчадие ада», «треклятая поганая змея», «выродок змеиный», «ночной выползок», «подлый шнурок», «чёрный хер» и далее, насколько хватало фантазии.

Трах-тибидох, и ещё раз его трах и тибидох. И во все его дырки трах и тибидох, и всей ротой его тибидох и, немножко, трах, – слышно было повсюду. Но последующие события быстро заставили прикусить язык всех, кто сыпал сейчас ругательствами.

Позабыв обо всём на свете, они стали сражаться за свою жизнь, вылавливая мечущихся и хрипящих в диком ужасе верблюдов и обезумевших от огня лошадей.

Семь тысяч бывших дервишей, примкнув штыки, стали появляться из темноты, как ночные демоны, и были такими же страшными. Дико вращая налитыми кровью глазами, ярко блестевшими в свете огня, они визжали и набрасывались с оружием на английских солдат и их союзников.

Загремели первые выстрелы, и через пять минут всё смешалось в ужасную какофонию звуков внезапно зародившегося боя, итог которого был неясен. Вскоре, в этот шум включились пулемёты, как англичан, так и негров.

С левого фланга открыли огонь четыре горных пушки батареи Мамбы, и в полевом английском лагере воцарился очевидный хаос. Всё вокруг стреляло, полыхали огненные вспышки разрывов, курился пороховой дым, придавая оттенок ирреальности всему происходящему.

Люди убивали друг друга, отчаянно, при этом, сражаясь. Бесцельно бегали верблюды, хрипели хаотично мечущиеся лошади, сбивая людей с ног. Но силы, всё же, были не равны, и пехотные батальоны отбили нападение, с огромными потерями для себя, вытеснив из лагеря дервишей Османа Дигны, которые, вскоре, исчезли в предрассветной тьме.

Прислушиваясь к звукам боя и вглядываясь в происходящее, я с удовлетворением наблюдал, как загорелись и пали канонерки, захваченные моими людьми. Переживая за исход начавшегося сражения, я отдал следующий приказ.

– Твоя очередь, Осман Дигна. Атакуй и отступи, твой час ещё не наступил.

Взмах змеиным жезлом, и арабский военачальник, склонив голову в чалме и крепко прижав правую руку к своему сердцу, исчез во тьме, а впереди, над английским лагерем, поднялся небольшой всполох огня. Почти сразу, оттуда послышались крики и выстрелы.