— Для меня было бы очень интересно слышать эти доказательства.

По знаку Валентина Бальюмер вышел и через минуту возвратился в сопровождении Блю-Девиля, который вместо охотничьего костюма был одет с ног до головы в черное.

Увидев его, капитан Кильд вскочил со своего места и хотел подойти к пришедшему, но охотники остановили его, и он снова опустился на скамейку.

— Знаете ли вы этого господина? — спросил его Валентин.

— Да, это мой бывший лейтенант.

— А вы? — обратился Валентин ко второму обвиняемому.

— Я его тоже знаю. Это бывший лейтенант капитана, пользовавшийся полнейшим его доверием, который потом подло изменил капитану и обокрал его, — отвечал бандит, между тем как нервная дрожь охватила все тело его. — Я не понимаю, — продолжал он, — как можно принимать во внимание свидетельское показание такого мерзавца.

— Вы оба лжете бессовестно! — вскрикнул Блю-Девиль с жаром. — Довольно уж и так мы разыгрывали комедию. Долой маски! Я начинаю, берите с меня пример.

Одним быстрым движением он сорвал свой парик, сбросил фальшивую бороду и вытер свое лицо платком.

В одну минуту он так преобразился, что никто не признал бы в нем прежнего Блю-Девиля.

— Теперь вы узнаете меня, подлецы? — вскричал он, поднимая голову.

— Джон Естор! Вождь тайного луизианского общества! — вскрикнули почти в одно время оба бандита с невыразимым ужасом.

— Я погиб, — прошептал капитан глухим голосом.

Его товарищ дрожал всем телом и не мог произнести ни слова.

— Да, Джон Естор, вождь тайного луизианского общества, — продолжал Блю-Девиль. — Вот уж пять месяцев, как я вас подстерегаю, разбойники! Пять месяцев, как я следую за вами шаг за шагом, не упуская из виду ни одного из ваших движений. Павлет, мой друг, будьте так добры, прикажите привести в порядок туалет этих господ.

По знаку Павлета несколько охотников схватили мошенников и таким образом поставили их в невозможность пошевелиться.

Тогда Павлет приблизился к бандитам, сорвал с них парики и фальшивые бороды и, смочив губку, вытер их лица, чтобы стереть следы краски, употребляемой ими для изменения цвета лица.

Превращение было еще блистательнее первого.

Мнимый капитан Кильд оказался молодым человеком не более тридцати лет, с красивой, надменной и дерзкой физиономией, в которой между тем проглядывала самая утонченная хитрость.

Называвший себя Давидом Стилдером был человек дет пятидесяти с типичной испанской физиономией.

В одной из предшествующих глав мы описывали подробно лица их обоих, а потому ограничиваемся теперь только этими их общими чертами.

— Ну, finita la comedia! Я сознаюсь, что я Гарри Браун, — сказал капитан Кильд.

— Но ведь вы также и Корнелио Бустаментэ, проворовавшийся кассир?

— Какой дьявол доставляет вам все эти сведения? — воскликнул бандит с отчаянием.

Джон Естор, не отвечая ему, обратился к заседавшим в суде.

— Господа, — сказал он, — этот Корнелио Бустаментэ, называвший себя Гарри Брауном, капитаном Кильдом и многими другими именами, был присужден семью штатами, пять раз он присутствовал на суде, а два раза не явился. Тождество всех присвоенных им имен доказано теперь самым законным образом; правосудие должно сделать наконец свое дело. Вот вам доказательство всего мною сказанного, — добавил он, бросая на стол бумагу.

— Хорошо, — сказал спокойно бандит, — я погиб, но почтенный мой родственник, дон Мигуэль де Кастель-Леон, совершивший множество убийств, продавший мне свою племянницу, не задумавшийся убить своего отца и свою мать, — также должен быть наказан; если суд не обратит внимания на все мною перечисленные преступления и оправдает его, то это будет несправедливо.