Генерал-полковник Владислав Алексеевич Ачалов в 1990 году был выдвинут кандидатом в народные депутаты России от Тульской области: «Объехал три района. Впечатления безрадостные. То, что я увидел, вызывало по меньшей мере возмущение. Трудно передать, до какого состояния была доведена Тульская область (там был, припоминаю, первым секретарем некий Юнак), особенно ее сельское хозяйство. Бездорожье, непролазная грязь. Несмотря на хорошие земли (чернозем) и климатические условия — посредственное сельское хозяйство».

Упомянутый Ачаловым Иван Харитонович Юнак руководил Тульской областью четырнадцать лет. Был в ЦК на высоком счету. Получил из рук Брежнева «Золотую Звезду» Героя Социалистического Труда. Горбачев как раз сразу отправил Юнака на пенсию. Но выручить из беды область было значительно труднее.

Все надежды связывались с молодым генсеком. Преобразований жаждали и будущие яростные критики Горбачева. Разумеется, представление о переменах у всех было разное. Кого-то вполне устроило бы, если бы Михаил Сергеевич ограничился освобождением начальственных кресел от засидевшихся в них ветеранов.

Точнее было бы заметить, что и сам Горбачев не имел готового плана преобразований. Его первоначальные намерения были достаточно скромными. Он не представлял себе, с чем ему предстоит столкнуться. Попытка найти ответ на один сложный и запутанный вопрос наталкивалась на необходимость решить одновременно множество других столь же трудно разрешимых проблем. Многие надежды, охватившие тогда общество, так и не станут реальностью.

Ответа за все неудачи потребуют от Горбачева. Но не честнее ли возложить вину на всех его предшественников, которые десятилетиями загоняли страну в тупик? Конечно, когда у пациента уже развилась флегмона и его срочно кладут на операционный стол, ему и больно, и страшно. Хирург держит в руке скальпель, и больной его ненавидит. Но разве не виноваты те, кто запустил болезнь, довел пациента до беды? Да и пациент, по правде говоря, хорош: видя пугающие симптомы, закрывал глаза и уповал на бездарных и неумелых докторов.

Иногда говорят, что арест его деда Андрея в 1934 году — как кулака — превратил крестьянского сына Горбачева во врага режима. Или что Михаил Сергеевич с раннего возраста вынашивал идеи реформ.

Все это мифы. Он был партийным работником до мозга костей, достиг аппаратных высот. Но его отличали живость, быстрота мысли, способность излагать свои соображения без бумажки.

Когда он пришел к власти, кто мог с уверенностью сказать, каковы его политические взгляды и устремления? Едва ли и он сам мог их сформулировать. Но ожидания с ним были связаны невероятные. От него ждали больших дел, подвигов Геракла. Надеялись, что он оживит, поднимет с больничной койки режим, находившийся при смерти.

Но перемены давались с трудом. XXVII съезд партии, первый после смерти Брежнева, Андропова и Черненко, весной 1986 года проходил по старым лекалам.

«Магазины пусты, — вспоминал неожиданно для себя избранный делегатом съезда академик Александр Ефимович Шейндлин. — Участникам съезда дана была возможность забыть на время об этом. В гостинице “Москва”, на одном из верхних этажей, размещался своеобразный универсам для делегатов. Он тщательно охранялся. Чего здесь только не было! Самые фантастические деликатесы, причем по баснословно низким ценам».

Но речи звучали все свободнее и откровеннее. Осмелев, люди говорили, что думали, высказывали наболевшее. Публиковались прежде запрещенные литературные произведения. Появилась искренняя и острая публицистика, и очень быстро началась эрозия единого идеологического пространства. Догмы рушились очень быстро. Только одни в стране жаждали перемен, другие держались за старое, считая гласность и свободные дискуссии перегибами.

Но тогда еще даже лучшие умы не осознавали масштабов постигшей наш народ катастрофы, глубину ямы, из которой стране предстоит выкарабкиваться.