Комната стала холодной, словно ребенок втянул в себя все ее тепло. Когтистые лапы пронзали кожу Чарли, кто‑то стоял позади нее, толкая ее вперед, к этой кроватке. К этому существу, что было в ней.

– Нет, отпусти меня! – завизжала Чарли, поворачиваясь.

Сзади не было ни души. Только стена. Пот стекал с ее кожи, как вода с плит тающего льда. Глаза Алисы были закрыты, и головка лениво склонилась набок. Ее крошечные круглые кулачки разжались, и осколок разбитого пластика упал на простыню, пометив ее кровью.

Страх сковал горло Чарли, и некоторое время она стояла неподвижно, прежде чем смогла коснуться своей девочки. Она взяла Алисину ручонку, испуганная тем, что та может ухватить ее как клешней. Внимательно рассмотрела ее, но никаких отметин на ладони Алисы не было. Взяв осколок, Чарли распутала остатки мобиля и растащила их в стороны. Алиса заснула как ни в чем не бывало, ее дыхание возвращалось к устойчивому ритму.

Чарли прошла в ванную и выбросила кусочки в мусорную корзину. В зеркале она увидела узкую полоску крови, пробивающуюся по ее лицу. И еще страх в собственных глазах. И неверие.

Навоображала она это.

Ведь говорил Тони Росс, что этот шок должен продолжаться, должен проявить себя в необычном виде, со странными симптомами, и годы и годы пройдут, прежде чем все это исчезнет.

Навоображала все, выходит.

Она прижала полотенце к щеке и вернулась в спальню. Губки сонной Алисы сложились в довольную улыбку спокойствия и безмятежности. По мере того, как Чарли наблюдала за ней, выражение лица девочки изменялось, глазки деловито щурились, крошечный улыбающийся ротик скривился в хмурую мину, а потом – в вопрос. Алисино личико напоминало постоянно вращающийся калейдоскоп, словно она реагировала на то, что происходило глубоко внутри ее сознания.

Какие‑то обрывки воспоминаний в ее генах. Только и всего.

Чарли очень на это надеялась.