Не поправился он и к началу зимы, поэтому Мария решила повезти мужа на юг Франции, надеясь, что более теплый климат окажется для него живительным. Они сняли виллу на берегу моря, и Мария всячески старалась ублажить больного. Но – тщетно! Легочная болезнь никак не прекращалась.

Тут только Томас в полной мере осознал, как ему повезло с женой. В лице Марии он обрел идеальную сиделку. Она посвящала ему двадцать четыре часа в сутки: сидела рядом с Томасом у открытого окна, выходившего на море, и беседовала о том, что происходит в Англии, ибо ее супруга одолевала тоска по родине. Сама же Мария не испытывала ностальгии. Проведя свое отрочество во Франции, она полюбила эту страну и была бы не против поселиться здесь навсегда.

Однако время шло, и становилось понятно, что во Франции здоровье Томаса тоже не поправляется; даже напротив, он чах день ото дня.

Томас забеспокоился о будущем Марии: ему было известно, что стряслось в конце ее первого замужества. Он знал, что Мария жила бы безбедно, если бы завещание было вовремя подписано, и твердо решил позаботиться о том, чтобы в этот раз печальная история не повторилась.

Томас сказал Марии, что он составил завещание и в случае его смерти она получит довольно большое наследство.

Мария заявила, что не желает об этом говорить, и попыталась убедить Томаса, что все будет хорошо, однако он настаивал на своем…

– Свиннертонское и Норберское поместья должны отойти к моему брату Бэзилу. Я получил их на таких условиях. Эти поместья всегда переходят по наследству к мужчине… а поскольку сына у нас нет…

Мария кивнула. Увы, ей пришлось отказаться от надежды на материнство, ибо можно было сказать почти наверняка, что Томасу уже не суждено стать отцом.

– Однако я все равно позабочусь о тебе, Мария. Дом на Парк-стрит не является частью нашего фамильного состояния. Он станет твоим вместе со всей обстановкой… еще ты получишь лошадей, экипажи и вдобавок – ежегодную ренту в две тысячи фунтов. И хотя ты, моя дорогая, не будешь так богата, как мне хотелось бы, все же я сумею тебя достойно обеспечить.

– Ах, Томас, не будем об этом!

– Хорошо. Но мы договорились. И я могу утешаться мыслью о том, что, если мне суждено умереть, ты не останешься без средств к существованию.

– Вздор! – резко возразила Мария, – Ты не умрешь! Скоро наступит весна, и…

Но весна наступила, а состояние Томаса не улучшилось. Он кашлял все сильнее, и когда Мария увидела на его подушке кровь, у нее, увы, не осталось сомнений…

В мае он умер. Умер тридцати семи лет от роду. Марии же было двадцать пять, и она снова стала вдовой.

ВЕЧЕР В ОПЕРЕ

Мария уже не была молоденькой девушкой, она дважды овдовела и теперь могла жить, как ей заблагорассудится. Марии очень не хватало Томаса; она с нежностью вспоминала порой о своем первом муже Эдварде, однако неожиданно обнаружила, что и в свободе есть своя прелесть. Мария уже никому ничем не была обязана, а средства, оставленные вторым мужем, позволяли ей вести весьма комфортную жизнь.

После смерти Томаса Мария не вернулась в Англию, а задержалась в Ницце. Потом у нее возникло желание вновь побывать в Париже, и она решила немного пожить там… Как приятно было вновь очутиться в веселом городе, который она когда-то так любила! Мария с удовольствием каталась в экипаже по улицам, прогуливалась среди шикарной публики в Буа, ходила к модисткам, встречалась с друзьями при дворе короля. Но ей хотелось сделать что-нибудь полезное, и поскольку Томас умер за веру («ведь он заболел, – не переставала повторять Мария, – во время мятежа, когда помогал пострадавшим»), то она основала в Париже приют, где могли бы поселиться женщины из благородных католических семейств, если бы жизнь в Англии сделалась для них невыносимой.