– Бог мой, что произошло? – потребовала Мег ответа у Малькольма Бейна, даже не пытаясь скрыть ужас. – Он участвовал в сражении?

Грегор пошевелился. Под темной завесой полуопущенных ресниц сверкнули его глаза. Он уставился на Мег. Она не стала избегать гипнотического взора янтарных глаз, хотя он смущал ее, заставляя чувствовать неловкость и смутную тревогу, как и все в Грегоре Гранте. На его красивых губах появилось подобие улыбки, грустной и странно манящей.

– Нет, я дрался на дуэли.

– На дуэли? – с откровенным удивлением отозвалась Мег. Это было так нелепо и странно. – Из-за чего?

Его улыбка погасла, ресницы опустились.

– Из-за женщины.

Именно этого Мег боялась больше всего – он оказался дамским угодником и никчемным пьяницей! Весь этот путь она проделала напрасно. Разочарование и крушение всех надежд, заставили ее забыть о приличиях.

– Ну как же иначе? Конечно, здесь замешана женщина! Она ушла с победителем и оставила вас заливать горе вином? Потому-то вы нагружались виски в этой грязной таверне, не так ли, капитан Грант? – запальчиво сказала она.

Малькольм Бейн сосредоточенно и осторожно разматывал повязку на руке Грегора.

– Вовсе нет, в этой дуэли победил я, – ответил Грант, переводя дыхание. – А она бросила меня ради проигравшего неудачника.

– Даже я знаю, что так не бывает, – сказала Мег язвительно. – Вы, должно быть, наговорили ей кучу гадостей, раз она так поступила?

Грегор засмеялся, но тут же скорчился от боли и закрыл глаза, побледнев как полотно.

– Ты же ничего не знаешь, детка, – произнес он с горечью в голосе.

– Нет, и вряд ли мне это будет интересно.

Черные ресницы дрогнули, в его глазах появилось озадаченное выражение. Но прежде чем он смог что-нибудь сказать, Малькольм снял последний слой повязки, обнажив рану. На предплечье зиял глубокий порез с рваными краями, распоровший гладкую рельефную мышцу.

Все с молчаливым состраданием смотрели на Грегора. Пот градом катился по его лицу. Взглянув на свою рану, он прерывисто вздохнул. Мег тоже глотнула воздуха, чтобы унять подступившую тошноту. Малькольм Бейн прикоснулся к ране заскорузлым пальцем.

– Вы понимаете, что делаете? – резко спросила Мег, когда Грегор, задохнувшись от боли, что-то грубо сказал на кельтском наречии, прозвучавшее как ругательство.

Малькольм Бейн лишь на секунду оторвался от своего занятия, чтобы взглянуть на Мег.

– Мой дед был армейским хирургом в Данди в 1689 году, – сухо заметил он с таким видом, будто это все объясняло. – Придется зашивать, – добавил он, – иначе не заживет. Кровотечение остановилось, и нам не придется прижигать рану. Нужно ее очистить, промыть, и можно приступать. – Он пристально посмотрел на девушку проницательными голубыми глазами: – Надеюсь, вы умеете обращаться с иглой, миледи?

– Конечно, я могу что-нибудь зашить, если вы это имеете в виду. А почему вы спрашиваете? – Сказав это, она сразу поняла, чего хотел Бейн, и побледнела. Раны и кровь вызывали у нее дурноту. Зная это, она всегда чувствовала смущение и неловкость, ведь хозяйке Глен-Дуи не подобало проявлять слабость. Люди смотрели на нее как на человека, который придет на помощь в случае болезни или несчастного случая. И Мег честно выполняла свой долг, хотя ей стоило это больших усилий. – Это ваш дед был хирургом, – еле слышно срывающимся голосом сказала она.

– Да, это правда, только вот руки мои для шитья не очень приспособлены, миледи. Вы сделаете это гораздо лучше. Не волнуйтесь, у вас получится. Это не сложнее, чем зашить дыру на нижней юбке.