Парень был крупным, высоким и упитанным, я бы даже сказал – настоящий верзила. И если не смотреть ему в глаза, можно было подумать, что такой с легкостью наваляет любому, кто посмеет его обидеть. Но вот лицо, вроде и взрослое, но ни на миг не покидает чувство детскости и невинности. Теперь я понял, о чем говорила Линетт.

Глава 13

– Настоящий волшебник! – восхищенно открыл рот Густав, не сводя с меня больших глаз. Во внешности Густава ничего не было от Ворлиара, он больше походил на мать, или даже на увеличенную, растолстевшую копию Амадея.

– Да, самый настоящий, – кивнул я и вышел из шкафа, попутно соображая, как теперь действовать дальше.

Да, у меня был план. Да, я собирался убить этого парня. Но Ананд Несокрушимый никогда не убивал детей. Кройц и его друг Патриус пусть и были ровесниками Густава, но они давно не были детьми, потому что без зазрения совести были готовы меня убить. Жестокость и хладнокровие, гордыня и чувство безграничной вседозволенности давно убило в них все то прекрасное, что свойственно детям.

А этот парень, что стоял и таращился на меня восхищенно, кажется, не смея даже дышать, был самым что ни на есть ребенком. Пусть это и было всего лишь задержкой умственного развития.

Густав шаркнул ногой. Ему явно натерпелось задать вопрос, но он не мог решиться. Поэтому спросил я:

– Ты любишь путешествовать, Густав?

Он быстро быстро закивал так, что его пухлые щеки затряслись.

– Да, я очень очень люблю! Правда, я никогда не путешествовал, – он вдруг сник и грустно уставился себе под ноги, буркнув: – Я почти никогда не выхожу из комнаты. Иногда гуляю с мамой по дворцу или с нянюшкой Маффи. А еще иногда мне разрешают гулять во дворе с Линетт.

При упоминании Линетт он смущенно улыбнулся, затем поднял на меня полный радости взгляд:

– А куда мы отправимся, добрый волшебник? В твой волшебный мир?

– Да! В этом месте всегда тепло, на деревьях висят вкуснейшие плоды, а вокруг снег и лед, а еще там живет волшебный огненный тигр и добрый народ.

– Значит, у нас будет самое настоящее приключение? – восхищенно спросил Густав. – Как в тех сказках, которые читают мне нянюшки?

Я кивнул, попутно коря себя за то, что как бы ни зарекался, а снова готов прибегнуть к источнику вагров, лишь бы не убивать этого добряка. Оставить Густава здесь и отказаться от мести я даже не помышлял.

– Да, это будет настоящее приключение, – согласился я.

– Хорошо! Я готов! – с жаром воскликнул Густав, а потом вдруг резко приуныл: – Только мне нужно попрощаться с мамой, а папа… Он меня, наверное, не отпустит. Он никуда меня не пускает одного. Я страшно неуклюжий и глупый, и всегда позорю отца. А он у меня император, нельзя позорить императора.

– Лучше им не говорить, – сказал я, – к тому же ты будешь не один.

– Да а, – скорбно вздохнул Густав, понурив голову, – но ты ведь незнакомец. А мне все говорят, что незнакомцам нельзя верить. Нельзя с ними говорить, нельзя никуда ходить без разрешения, и из комнаты нельзя выходить, если не разрешат. Если отец узнает, он будет очень злым. Будет даже злее, чем Амадей. А Амадей самый злой и нехороший человек, которого я знаю.

– Он тебя обижал? – нахмурился я.

Густав промолчал, отвернулся и шмыгнул носом:

– Ябедничают только маленькие, а я уже не маленький.

– А если я тебе скажу, что в том мире тебя ждет Линетт? Она ведь добра к тебе?

– Да, – радостно закивал Густав. – Линетт – она очень хорошая. До о обрая!

– Выходит, там ты не будешь с незнакомцами, потому что Линетт будет там?

Густав медленно кивнул и снова печально протянул:

– Но из комнаты ведь без спросу все равно выходить нельзя.