Биолог: Томас Форелли…

Что ж, Том мертв, подумал он про себя. Он умер на этой неизвестной планете, которую мы сочли безопасной, и никто не знает от чего — от болезни, от острой аллергии, от любой из тысяч причин, которые могла приготовить за миллиард лет чужая эволюция для существ с Земли. Мы похоронили его там же, препоручив его душу Богу, который казался каким-то очень далеким и от этого зеленого неба, и от красной говорящей травы, и отправились дальше. Будет тяжело сообщить об этом его близким.

Взгляд Лангли сам собой поднялся на фотографию над столом. Рыжеволосая девушка улыбалась ему сквозь туман времени и пространства. Пегги, дорогая, — подумал он, — я возвращаюсь домой.

Должно быть, исхудала, бедная девочка, и хотя она никогда не жаловалась, наверняка были и пустота долгих ночей, и горечь за их ребенка — ребенка, которого он никогда не видел. Космонавт не имеет права жениться. Еще меньше права у них было отправляться за пределы Солнечной системы на этом ведьмином помеле, о двигателе которого по-настоящему никто ничего не знал. Но когда Лангли получил предложение, она увидела неутолимый голод в его глазах и сказала, чтобы он летел. Беременная и неуверенная, она все же одарила его звездами, а себя — одиночеством.

Никто, кроме тебя самого, — подумал он.

Ладно, этот раз будет последним. Он становится слишком стар для работы, незаметно поубавилось прыти и сил, да и зарплат и премий набежало изрядно. Он вернется домой — невероятно, он снова будет дома! Они поселятся на ранчо и станут разводить чистокровных лошадей. А по ночам он будет смотреть вверх на кружащиеся созвездия, курить трубку и дружелюбно перемигиваться с Арктуром.

Его сын будет владеть не только по сути стерильной Луной, безжизненным Марсом и этой источающей яд дырой Венерой, но он будет обладать всеми тайнами и величием Галактики от начала и до конца.

Лангли пролистал бортжурнал. Собственно, журналом он был только наполовину, остальная часть, страница за странице, была заполнена данными: поведение двигателя, расположение звезд, элементы орбит планет, их масса, температура, состав атмосферы — Вселенная, сжатая в горстку из нескольких цифр. Каким-то образом их сухость приободрила его, свела окружающий холодный мрак к чему-то понятному и ощутимому.

Лангли набил трубку крупинками, еще остававшимися в табакерке. Процесс прикуривания в невесомости, да и само курение требовали определенной сноровки. Слава Богу, при постройке корабль оборудовали всем, чем только можно и чего достигла наука: на большинстве космолетов курить было нельзя — слишком дорог кислород. Но инструкторы понимали, что «Эксплорер» отправляется к неизведанным берегам. И хотя он был и невелик размерами, его двигатели и топливные баки — как у крейсера, он мог сам осуществить непосредственную посадку на любую планету с массой Земли и менее, маневрировать в атмосфере, годами обеспечивать экипаж всем необходимым, проводить анализы любых мыслимых параметров окружающей среды. Одно создание чертежей корабля заняло шесть лет и стоило сотню миллионов долларов.

Его мысли переключились на историю космоплавания. Она была не очень долгой. Большинство инженеров вообще сомневались в том, что космические полеты обретут важную роль. Орбитальные станции были полезными, базы на Луне имели военное значение; что касается остальной части Солнечной системы, то это была враждебная пустыня, представлявшая интерес разве что с точки зрения науки и горючих ископаемых. А потом физические журналы принесли сообщение из Парижа.

Ле Февр всего лишь исследовал электронно-волновые дифракционные картины, чтобы проверить определенные аспекты новой теории единого поля. Но при этом он использовал весьма оригинальные лабораторные разработки, включая гиромагнитные приборы, и полученные результаты — смазанные темные кольца и расплывчатые пятна на фотопластинке, ничего такого захватывающего — оказались полной неожиданностью.