— Насрать!

— Ну, ты хотя бы шляпу рядом положи — вокруг столько сочувствующих…

Она ушла за водой, а он так и остался сидеть на пороге джипа, пачкая брюки. Его покрасневшие глаза смотрели в одну точку — на прозрачные двери в супермаркет, где несколько минут назад он столкнулся с Кравцом. Пришла пора анализа.

Они столкнулись лицом к лицу. Кравец отреагировал на одном инстинкте, за мгновение до того, как узнал Биленкова, и за два — как Биленков узнал Кравца. Итого, противник Биленкова отыграл два мгновения, а в его ситуации — это целая вечность, как будто к его ногам упала граната с выдернутой чекой, и пошел обратный отсчет… Кравец пальцами ударил своего бывшего командира в лицо, попадая в глаза, лоб, верхнюю скулу. Виктор почувствовал такую боль, словно в лицо ему отстреляла батарея гвоздометов. Кравец отступил, не зная сил противника — сколько их за спиной Биленкова: двое, трое, целая команда?

«Я же убил его…»

Он выстрелил ему в голову с расстояния в один метр, считай, в упор, и кровь из раны брызнула ему в лицо…

Ему показалось, пуля разворотила Кравцу часть лица — от брови до виска. Нет, не показалось — он точно видел безобразную рану, и ее не взялся бы штопать ни один лицевой хирург, и даже прозектор покачал бы головой: бесполезно и утомительно. Он сказал ему: «Вот и все. Прощай», и столкнул его в воду. Две, три секунды, и тело Кравца закружило в водовороте, вынесло за излучину.

Выходит, пуля прошла по касательной? Это ее след показался ему разрушительным?

— На.

Вот этого он не любил. Она могла бы сказать: «возьми» или «я принесла воду»…

— Не говори мне больше «на»! — сорвался Виктор.

— Ладно, — пожала плечами кореянка.

Биленков открутил крышку, налил в пригоршню воды и, широко открыв глаза, плеснул на них. Глаза зажгло. Ему снова показалось, что это газ взбивает его слизистую оболочку.

Он посидел с закрытыми глазами пять минут. Когда открыл их и моргнул несколько раз, ощущение постороннего предмета в глазу заметно притупилось. Он сам сел за руль. Повернул панорамное зеркало к себе и выругался: красные глаза на бледном лице.

— Как насосавшийся крови вампир, — прошептал он.

— Да, сегодня ты похож на вампира, — услышав его, проговорила Ким.

— Помолчи. Мне предстоит… ну, в общем, покопаться в прошлом, сделать кое-какие выводы, потом вернуться в настоящее и запланировать кое-что на будущее.

— Да, у тебя много работы.

Прежде чем запустить двигатель виртуальной машины времени, Виктор тронул с места реальный — дорогой и прожорливый, как грузовик, внедорожник.

Юонг Ким была кореянкой, хотя, настырная и упорная, больше походила на чукчанку. Так думал о ней Биленков, не заботясь о стройности мыслей. Она устраивала его почти во всем. Он — высокий, сухопарый, аристократичный и она — миниатюрная, изящная, как породистая собачка. Напарница устраивала его и в плане секса.

У него была двухкомнатная квартира в доме на Беговой, неподалеку от бывшего кинотеатра «Темп», лет шесть тому назад перепланированная в однокомнатную — что-то вроде студии. Ему нравилось это выражение два-в-одном, а когда и три-в-одном. Он не любил свойственной многим легкой замусоренности на кухне. И когда кухня, стыдливо оголившись одной стеной, стала частью большого помещения, гостиной по сути, то исчезла та самая замусоренность. То же самое стало и со спальной комнатой — с ее вечно неубранной постелью, одеждой тут и там. Теперь кровать застелена, и пропало острое порой желание растянуться на ней в верхней одежде, не дожидаясь вечерней поры.