Опасность. Виктор Биленков чувствовал опасность.

Опасности подвергалась и Юонг Ким. Но она исполняла не только функции телохранителя, она еще была ходячей заложницей. Если кто-нибудь потребует у него кошелек и приставит к ее виску пистолет, он только пожмет плечами: «Стреляй». Хотя ему будет не хватать ее образа северокорейской Золушки.

Кравец жил в маленькой квартирке в районе Люблино, на юго-востоке столицы. Дом представлял собой панельную «малосемейку»: один подъезд и множество квартир, расположенных по типу общежития. Сегодня он не пошел домой — риск был слишком велик, а остановился в мотеле в Ближних Прудищах, 27-й километр МКАДа. Комната в мотеле напомнила ему больничную реабилитационную палату. Он сменил их множество. В одной впал в кому, в другой к нему вернулись первые воспоминания, и как только он вспомнил свое имя, его перевели в другую палату. Медленный, мучительный процесс выздоровления…

Врачи диагностировали ему посттравматическую амнезию (плюс у него дважды останавливалось сердце) и по истечении года начали сходиться во мнении, что при таком тяжелом повреждении мозга, как у «неизвестного лица», амнезия может быть необратимой. Его нельзя было чему-то обучить, поскольку у него не было «нормальной памяти». Обычно к таким тяжелым пациентам приходят воспоминания, полученные в детстве, и специалисты объясняли это тем, что «мозг молодого человека имеет большие способности к обучению». Его решили оставить без лечения, поскольку в таких случаях амнезия у некоторых больных исчезала, и этот метод сработал.

Он вспомнил свое имя, кто его родители. Со временем провалы заполнялись подробностями о его жизни, он как будто читал увлекательную книгу: что ни день, то новая страница. И вот, наконец, настал тот день, когда он вспомнил ключевой момент, а спровоцировало это рядовое событие: вспышка фотоаппарата. К тому времени Кравец уже выписался из больницы, в которой провел три года. Он шел по улице, доставая на ходу сигарету, когда его взгляд притянула молодая пара (с тех прошло много времени, а он все никак не мог понять, почему среди десятков, сотен пар его глаза остановились именно на этой). Игорь посмотрел на парня лет семнадцати, и в груди у него зародился холодок — ему показалось, этот парень сейчас выстрелит в него, он даже бросил взгляд на его руки, но увидел только фотоаппарат. Парень поднес его к лицу, а девушка рукой показала, что и как снять на «мыльницу». В следующую секунду Кравец оторвал бы взгляд от камеры, но в дело вмешалась судьба. Он не расслышал щелчка фотокамеры — его оглушил звук выстрела, а дальше — ослепила яркая вспышка, как будто в шаге от него разорвалась шаровая молния. Он закрылся рукой, а когда отнял ее от лица, не увидел ни парня, ни девушки. На том месте стоял человек лет тридцати, и губы его шевелились: «Если бы у тебя осталось пятнадцать секунд, что бы ты мне сказал?»

«Десять».

«Пять…»

Ни одной.

И Виктор Биленков вскинул руку для выстрела.

С этого момента время для Игоря Кравца понеслось вскачь, как будто кто-то замкнул клеммы в его голове: расплата, финал спецоперации, ее середина, проникновение в дом Лесника, подготовка, экипировка в гараже, звонок Биленкова: «Есть дело». Эта обратная последовательность помогла ему воспроизвести весь день в мельчайших деталях, особенно один эпизод, когда он отказался убить девочку…

Но оставался еще один провал в памяти. Перед глазами маячил размытый образ какого-то человека, будто натянувшего на голову капроновый чулок. Он разевает рот — кажется, что-то приказывает, но слов не разобрать. Кравец надеялся восполнить и этот пробел, а пока что он завел внутренний механизм тревоги и страха перед конкретным человеком.