— Ни в коем случае!.. Слышишь? — уже орал он.

Его возбуждение передалось жене; она нервно теребила шитье, лежащее на коленях.

— Да, дорогой…

— «Да, дорогой»! «Да, дорогой»!.. Хватит с меня этих «Да, дорогой»! Ты должна дать мне слово, честное слово, что никогда такого не сделаешь! Если я узнаю, то… то…

Дверь с грохотом распахнулась, оборвав яростный крик, издаваемый мистером Маблом. В двери стоял Джон. Он прибежал из спальни, услышав истерические вопли отца. Совсем недавно он слышал нечто подобное, и тогда пришлось нести маму в спальню, лицо у нее было все в кровоподтеках…

Джон стоял в двери, свет лампы падал ему на лицо. Мистер Мабл отпрянул, оскалив зубы. Он опять был крысой, загнанной в угол. Электрический разряд ненависти сверкнул между отцом и сыном. Но не Джон был виноват в этом, на сей раз — и не мистер Мабл. Виноват был Джеймс Мидленд, который более года назад, в ту памятную ночь, появился, незваный, в этом доме. Мидленд приходился Джону двоюродным братом, и они были немного похожи друг на друга. Сейчас, стоя в двери почти в той же позе, в какой стоял Мидленд, когда Винни впустила его, Джон очень напоминал кузена. Удивительно ли, что мистер Мабл его ненавидел; он ненавидел его с тех самых пор, когда впервые заметил это ужасное сходство, — с того самого вечера, когда избил Энни.

Отец смотрел на сына, сын — на отца. Комната сверкала золотом. Бриллиант в булавке на галстуке мистера Мабла сиял и переливался, когда он отступая назад, а Джон медленно, угрожающе приближался. Джон пришел, чтобы защитить мать, но вспыхнувшая в глазах отца злоба (Джон не знал, что злоба эта скрывает отчаяние и бессилие) лишь подлила масла в огонь: еще чуть-чуть, и он потерял бы самообладание… Положение спасла миссис Мабл. В отчаянии переводя взгляд с искаженного гневом лица мужа на угрюмо-решительное лицо сына и обратно, она вскочила со стула и встала между ними.

— Джон, уходи отсюда, — крикнула она. — Уходи… сейчас же!.. У нас все в порядке.

Джон остановился, постепенно приходя в себя, сжатые кулаки опустились. Руки же миссис Мабл поднялись и прижались к сердцу: именно в этот момент она обнаружила то, что ее муж заметил гораздо раньше; увидела и поняла, почему кровь бросилась в лицо Маблу и откуда в глазах у него появилась эта жестокость. Ей стало страшно, хотя она еще и не знала причины.

— Уходи, уходи же!.. — умоляюще повторяла миссис Мабл; потом, с неожиданной для нее твердостью, негромко сказала: — Уходи! Ступай спать, Джон, беспокоиться не о чем. Спокойной ночи, сынок.

Когда Джон вышел, так же молча, как появился, миссис Мабл рухнула в кресло, уронила лицо на руки, склонилась на позолоченный стол и зарыдала, чувствуя, как какая-то новая, незнакомая боль щемит ей сердце… Муж с угрюмым лицом стоял рядом, сунув руки в карманы; а великолепный стол сверкал золотом, словно смеялся, издеваясь над его надеждами и над его тайными мечтаниями о мадам Коллинз.

Глава 9

Какое-то время после этих событий дела шли так, как хотелось мистеру Маблу. В Сайднэм-колледже его встретили благожелательно, и Джон без всяких проблем был принят туда. С Винни оказалось сложнее. Мистер Мабл раздобыл список всех привилегированных женских школ Лондона, но все старания записать Винни в одну из них пока заканчивались ничем. В этих школах, естественно, не очень-то хотели принимать пятнадцатилетнюю девочку, которая до сих пор жила в лондонском пригороде, пользующемся сомнительной репутацией, да еще училась в государственной школе. В конце концов ее взяли в Беркширскую школу, оказавшуюся самой дорогой из всех, — и в доме Маблов началась нервная суета: надо было снабдить Винни множеством самых разных вещей.