— Против аритмии. — Настя, набрав из ампулы лекарство, приблизилась к Андрею, и тот вдруг заметил, как у девчонки трясутся руки.

«Затравили ее, — подумал он с сочувствием. — Каждый только и делает, что учит. Может, ей и впрямь лучше бы завязать с медициной?»

Настя попала в вену неожиданно ловко и совершенно безболезненно.

«Пожалуй, можно и не завязывать, — решил Андрей. — По крайней мере, она не безнадежна».

Настя сложила шприцы в лоток, сухо пожелала спокойной ночи и ушла.

Андрей погасил свет. Дед тут же вновь захрапел, но теперь уже тихо, чуть слышно, уютно, так, что сразу стали слипаться глаза. Андрей повернулся на бок, накрылся одеялом с головой. Перед тем как уснуть, он подумал о том, что Лерка в своем репертуаре: все трясется над ним, как над ребенком, заботится, уколы какие-то придумывает. И сам удивился тому, какое неожиданное удовольствие доставляет ему эта заботливость.

11

Лере снилась тетка Ксения, совсем юная, простоволосая. На ней был вызывающе открытый сарафанчик: пара лямочек и легкий, почти невесомый, кусочек ткани. Из-под сарафана торчали голые, загорелые колени. Ксения смеялась, призывно запрокидывая голову, обнажая белые, ровнехонькие, точно на подбор, зубы, косила на Леру распутными глазами. И манила к себе, звала, приговаривала сначала тихонько, затем громче, настойчивей, повторяя на разные лады ее имя.

«Чего она хочет?» — во сне удивилась Лера, а тетка продолжала окликать ее уже совсем отчетливо, нетерпеливо: «Лера! Лера! Ну, Лера же! Валерия Павловна!»

«Что это она по отчеству?» — успела подумать Лера, и в это время Ксения приблизилась, обхватила ее за плечи, тряхнула с силой.

«Отстань! — пробормотала Лера, — что ты хватаешь?» И тут же проснулась.

В сестринской царил полумрак. Лампа, повернутая плафоном в стену, почти не освещала довольно просторную комнату.

Возле кресла стояла взволнованная Настя. Лицо ее было заспанным, коса растрепалась.

— Лера! Проснись!

— Что такое? — Лера резко выпрямилась в кресле. — Который час?

— Четыре утра.

— Как четыре? — ужаснулась Лера. — Ты почему меня…

— Я тоже заснула, — жалобно проговорила Настя. — Он меня разбудил.

— Кто — он?

Настя указала рукой на дверь. Лера глянула и зажмурилась: на пороге маячило привидение в широком светлом балахоне.

В следующий момент привидение хрипло закашляло, и Лера узнала деда Скворцова. На нем была белая больничная рубаха и такие же штаны, ярко выделяющиеся в темноте.

— Чего вы, Иван Степанович? — Лера, окончательно проснувшись, поднялась с кресла. — Настя, зажги свет.

Настя метнулась к порогу, щелкнула выключателем. Вспыхнул яркий, дневной свет, от которого в глазах сразу стало зеленовато.

Дед сделал несколько шагов к Лере, обходя стоящую у него на пути бледную как мел Настю.

— Сосед мой… — кивнул он на дверь, снова закашлялся, взялся рукой за грудь. — Боюсь, не помер бы…

— Как это? — обалдело переспросила Лера.

— Так. Лежит, глаза закрыты. И не дышит.

Тут, наконец, все происходящее стало связываться в Лерином сознании в единую картину. Испуганная, трясущаяся Настя, кинувшаяся будить ее, не успев даже зажечь верхний свет, оцепеневший старик на пороге, собственный четырехчасовой сон, на который она, Лера, не имела никакого права, то, что произошло до этого…

Лера, ни слова не говоря, кинулась из комнаты, Настя вслед за ней.