– Правда? – откликаюсь я как можно беспечней. – Что же во мне было такого особенного?

Итан бросает ключи на столик.

– Три вещи, – говорит он.

Я выжидательно улыбаюсь.

– Во-первых, – загибает он палец, – ты всегда убирала волосы в пучок, совсем как сейчас. Но бывали моменты, когда ты распускала их, – он на мгновение умолкает. – Ты даже не представляешь, как мне нравилось смотреть на это. Тот волшебный миг, когда твои волосы падали вниз и рассыпались по плечам.

Руки у меня непроизвольно тянутся к пучку на голове.

– Ясно, – киваю я.

– Во-вторых, – продолжает он, – на вкус ты была как сахар и корица.

Я невольно улыбаюсь. Да уж, такое не придумаешь!

– Это из-за булочек с корицей.

– Наверное, – кивает Итан.

– Ну а что третье?

Я спрашиваю с некоторой опаской, как будто именно этот, неизвестный пока, факт должен пробудить в моей душе поток забытых чувств и эмоций. Тех давних ощущений, перед которыми ты совершенно бессилен.

– Ты пахла мандаринами, – говорит Итан.

– Апельсином с корицей, – поправляю я его.

– Точно, – кивает он. – От тебя всегда пахло апельсином с корицей.

Он наклоняется к моей шее.

– Тот же запах.

– А мне нравился твой запах, – говорю я, не двигаясь с места. – От тебя пахло «Тайдом».

– Мама пользовалась им при стирке, – улыбается Итан.

– Когда ты уехал, я нюхала твои старые футболки. Даже спала в них.

Итан внимательно слушает. Впитывает каждое мое слово. А затем подводит итог:

– Ты любила меня.

– Да. Я любила тебя до боли в груди.

Он наклоняется еще ближе.

– Я хочу поцеловать тебя.

У меня перехватывает дыхание.

– Ладно, – говорю я.

– Но я не хочу… мне бы не хотелось, чтобы это было чем-то мимолетным… на одну ночь.

– Я не знаю, что это, – говорю я ему, – но точно знаю, что не на одну ночь.

Улыбнувшись, Итан касается моих губ.

Поцелуй его поначалу легок и нежен, но уже через пару секунд мы тонем в желании. Губы Итана двигаются так же, как много лет назад, да и тело его ощущается совсем как тогда. Такое чувство, будто нам удалось повернуть время вспять.

Когда мы оказываемся наконец в его постели, кажется, будто мы вовсе не расставались. Не было нашей разлуки и его отъезда в университет. В моей жизни не было Криса Родригеза, а в жизни Итана Алисии Фостер. Меня не мучил холод Бостона и не томила жара Остина, не поливали дожди Портленда и Сиэтла. Да и Нью-Йорк со всеми его разочарованиями не сумел подпортить мне жизнь.

Похоже, мне удалось наконец-то принять правильное решение.

Три дня спустя

Я открываю глаза.

Голова у меня тяжелая. Мир вокруг будто подернут дымкой. Медленно, очень медленно возвращаюсь я к действительности.

Я лежу на больничной койке. Лежу вытянувшись, без движения. На меня смотрит светловолосая женщина лет сорока. На ней белый халат, в руках какая-то папка.

Похоже, раньше мы не встречались.

– Ханна? – произносит она. – Кивни, если слышишь. Не пытайся пока говорить. Просто кивни.

Я киваю. Даже это крохотное движение отзывается болью во всем теле.

– Ханна, меня зовут доктор Винтерс. Ты в больнице. Попала сюда после того, как тебя сбила машина.

Я снова киваю.